Неточные совпадения
«Есть еще одна фатера, — отвечал десятник, почесывая затылок, — только вашему благородию не понравится; там нечисто!» Не поняв точного значения последнего
слова, я велел ему идти вперед, и после долгого странствовия по грязным переулкам, где по сторонам я видел одни только ветхие заборы, мы подъехали к небольшой хате, на самом берегу
моря.
И он стал читать — вернее, говорить и кричать — по книге древние
слова моря. Это был первый урок Грэя. В течение года он познакомился с навигацией, практикой, кораблестроением, морским правом, лоцией и бухгалтерией. Капитан Гоп подавал ему руку и говорил: «Мы».
Ну,
словом, делая путём моим добро,
Не приключа нигде ни бед, ни горя,
Вода моя до самого бы
моряТак докатилася чиста, как серебро».
Лидия села в кресло, закинув ногу на ногу, сложив руки на груди, и как-то неловко тотчас же начала рассказывать о поездке по Волге, Кавказу, по
морю из Батума в Крым. Говорила она, как будто торопясь дать отчет о своих впечатлениях или вспоминая прочитанное ею неинтересное описание пароходов, городов, дорог. И лишь изредка вставляла несколько
слов, которые Клим принимал как ее
слова.
Часто погружались они в безмолвное удивление перед вечно новой и блещущей красотой природы. Их чуткие души не могли привыкнуть к этой красоте: земля, небо,
море — все будило их чувство, и они молча сидели рядом, глядели одними глазами и одной душой на этот творческий блеск и без
слов понимали друг друга.
А не кто другой, как Марк Волохов, этот пария, циник, ведущий бродячую, цыганскую жизнь, занимающий деньги, стреляющий в живых людей, объявивший, как Карл
Мор, по
словам Райского, войну обществу, живущий под присмотром полиции,
словом, отверженец, «Варавва»!
Мне остается сказать несколько
слов о некоторых из якутских купцов, которые также достигают до здешних геркулесовых столпов, то есть до Ледовитого
моря, или в противную сторону, до неведомых пустынь. Один из них ездит, например, за пятьсот верст еще далее Нижнеколымска, до которого считается три тысячи верст от Якутска, к чукчам, другой к югу, на реку Уду, третий к западу, в Вилюйский округ.
«Страшные» и «опасные» минуты — это не синонимы, как не синонимы и самые
слова «страх» и «опасность» вообще, на
море особенно.
До вечера: как не до вечера! Только на третий день после того вечера мог я взяться за перо. Теперь вижу, что адмирал был прав, зачеркнув в одной бумаге, в которой предписывалось шкуне соединиться с фрегатом,
слово «непременно». «На
море непременно не бывает», — сказал он. «На парусных судах», — подумал я. Фрегат рылся носом в волнах и ложился попеременно на тот и другой бок. Ветер шумел, как в лесу, и только теперь смолкает.
Японцы тут ни о каких переговорах не хотели и слышать, а приглашали немедленно отправиться в городок Симодо, в бухте того же имени, лежащей в углу огромного залива Иеддо, при выходе в
море. Туда, по
словам их, отправились и уполномоченные для переговоров японские чиновники. Туда же чрез несколько дней направилась и «Диана». В этой бухте предстояло ей испытать страшную катастрофу.
От островов Бонинсима до Японии — не путешествие, а прогулка, особенно в августе: это лучшее время года в тех местах. Небо и
море спорят друг с другом, кто лучше, кто тише, кто синее, —
словом, кто более понравится путешественнику. Мы в пять дней прошли 850 миль. Наше судно, как старшее, давало сигналы другим трем и одно из них вело на буксире. Таща его на двух канатах, мы могли видеться с бывшими там товарищами; иногда перемолвим и
слово, написанное на большой доске складными буквами.
Все уцепились: кто за что мог. Все оцепенело в молчании. Потом раздались
слова молитвы: все молились, кто
словами, и все, конечно, внутренно, так усердно, как, по пословице, только молятся на
море!
Тут только я заметил, что гребень хребта, видимый дотоле отчетливо и ясно, теперь имел контуры неопределенные, расплывчатые: горы точно дымились. По их
словам, ветер от хребта Кямо до
моря доходит через два часа.
С реки Кусун видны ближайшие отроги Сихотэ-Алиня. В истоках Иони 1-й, Иони 2-й, Иони 3-й и Олосо находятся высокие горы Ионя-Кямони; их хорошо видно с
моря. По
словам удэгейцев, в котловине между тремя их вершинами есть озеро с пресной водой.
На опушке лиственного леса, что около болота, староверы часто находили неглубоко в земле бусы, серьги, браслеты, пуговицы, стрелы, копья и человеческие кости. Я осмотрел это место и нашел следы жилищ. На старинных морских картах при устье Амагу показаны многочисленные туземные юрты. Старик рассказывал мне, что лет 30 назад здесь действительно жило много удэгейцев, но все они погибли от оспы. В 1870 году, по
словам Боголюбского, на берегу
моря, около реки Амагу, жило много туземцев.
Наконец узкая и скалистая часть долины была пройдена. Горы как будто стали отходить в стороны. Я обрадовался, полагая, что
море недалеко, но Дерсу указал на какую-то птицу, которая, по его
словам, живет только в глухих лесах, вдали от
моря. В справедливости его доводов я сейчас же убедился. Опять пошли броды, и чем дальше, тем глубже. Раза два мы разжигали костры, главным образом для того, чтобы погреться.
В среднем течении Кумуху имеет метров 20 ширины и около 1 метра глубины по фарватеру. Средняя скорость течения равна 8 км/ч в малую воду. По
словам туземцев, недалеко от
моря есть выходы углей на дневную поверхность.
Из
слов удэгейцев я понял, что далее на север в
море впадает несколько мелких горных речек: Кюмо, Наина, Эгей-бе, Бяпу и река Един.
Зыбуны на берегу
моря, по
словам Черепанова и Чжан Бао, явление довольно обычное. Морской прибой взрыхляет песок и делает его опасным для пешеходов. Когда же волнение успокаивается, тогда по нему свободно может пройти не только человек, но и лошадь с полным вьюком. Делать нечего, пришлось остановиться и в буквальном смысле ждать у
моря погоды.
Из его
слов удалось узнать, что по торной тропе можно выйти на реку Тадушу, которая впадает в
море значительно севернее залива Ольги, а та тропа, на которой мы стояли, идет сперва по речке Чау-сун [Чао-су — черная сосна.], а затем переваливает через высокий горный хребет и выходит на реку Синанцу, впадающую в Фудзин в верхнем его течении.
Маньчжурское
слово «Сихотэ-Алинь» местные китайцы переделали по-своему: «Си-хо-та Линь», то есть Перевал западных больших рек. И действительно, к западу от водораздела текут большие реки: Ваку, Иман, Бикин, Хор и т.д. Гольды называют его Дзуб-Гын, а удэгейцы — Ада-Сололи, причем западный его склон они называют Ада-Цазани, а восточный — Ада-Намузани, от
слова «наму», что значит —
море.
Китаец торопил нас. Ему хотелось поскорее добраться до другой фанзы, которая, по его
словам, была еще в 12 км. И действительно, к полудню мы нашли эту фанзочку. Она была пустая. Я спросил нашего вожатого, кто ее хозяин. Он сказал, что в верховьях Имана соболеванием занимаются китайцы, живущие на берегу
моря, дальше, вниз по реке, будут фанзы соболевщиков Иодзыхе, а еще дальше на значительном протяжении следует пустынная область, которая снова оживает немного около реки Кулумбе.
Со
словами Дерсу нельзя было не согласиться. У себя на родине китайцы уничтожили все живое. У них в стране остались только вороны, собаки и крысы. Даже в
море, вблизи берегов, они уничтожили всех трепангов, крабов, моллюсков и всю морскую капусту. Богатый зверем и лесами Приамурский край ожидает та же участь, если своевременно не будут приняты меры к борьбе с хищничеством китайцев.
На половине пути от
моря, на месте слияния Сицы и Дунцы, с левой стороны есть скала Да-Лаза. Рассказывают, что однажды какой-то старик китаец нашел около нее женьшень крупных размеров. Когда корень принесли в фанзу, сделалось землетрясение, и все люди слышали, как ночью скала Да-Лаза стонала. По
словам китайцев, река Санхобе на побережье
моря является северной границей, до которой произрастает женьшень. Дальше на север никто его не встречал.
— Казаки, — сказал кто-то поблизости.
Слово ясным топотом понеслось дальше, толкнулось во что-то и утонуло в
море звуков. Но оно дало определенное содержание неясным грезам, овладевшим моим разгоревшимся воображением.
Случается, некоторые съедают трех — и четырехдневную дачу в один день, а затем едят только хлеб или голодают, причем, по
словам заведующего медицинскою частью, работая на берегу
моря и рек, не брезгают выброшенными ракушками и рыбой, а тайга дает различные корни, подчас ядовитые.
Ударили тревогу, из всех мастерских тотчас же повыскакивали каторжные без шапок, без верхнего платья, — одним
словом, кто в чем был, — в одну минуту впряглись и с громом покатили по главной улице к
морю.
Дикие олени распространены особенно на западном берегу северной части острова; здесь зимою они собираются на тундре, весною же, по
словам Глена, когда они ходят к
морю, чтобы лизать соль, их можно видеть в бесчисленном множестве стадами на широких равнинах этой части острова.
Дано ли это имя по сходству птички с ласточкой, а
слово морская пошло в придачу так, без всякого основания, или точно живет она около
морей и там называется морскою ласточкою — ничего сказать не могу.
Вся степная птица, отпуганная пожаром, опять занимает свои места и поселяется в этом
море зелени, весенних цветов, цветущих кустарников; со всех сторон слышны: не передаваемое
словами чирканье стрепетов, заливные, звонкие трели кроншнепов, повсеместный горячий бой перепелов, трещанье кречеток.
Рано утром один из стрелков ходил на охоту за нерпами. Возвратясь, он сообщил, что бурей ночью мертвую касатку снова унесло в
море. Я не придал его
словам никакого значения, но орочи нашли это вполне естественным: Тэму вернулся, принял свой обычный вид и ушел в свою родную стихию.
В 1848 году путешествовали мы с известным адвокатом Евгением Легкомысленным (для чего я привлек к моему рассказу адвоката Легкомысленного — этого я и теперь объяснить себе не могу; ежели для правдоподобия, то ведь в 1848 году и адвокатов, в нынешнем значении этого
слова, не существовало!!) по Италии, и, как сейчас помню, жили мы в Неаполе, волочились за миловидными неаполитанками, ели frutti di mare [дары
моря (итал.)] и пили una fiasca di vino. [фляжку вина (итал.)]
В барской усадьбе живет старый генерал Павел Петрович Утробин; в новом домике, напротив, — хозяйствует Антошка кабатчик, Антошка прасол, Антошка закладчик,
словом, Антошка — homo novus, [новый человек (лат.)] выброшенный волнами современной русской цивилизации на поверхность житейского
моря.
Все это я и прежде очень хорошо знал. Я знал и то, что"дураков учить надо", и то, что"с суконным рылом"в калашный ряд соваться не следует, и то, что"на то в
море щука, чтобы карась не дремал".
Словом сказать, все изречения, в которых, как в неприступной крепости, заключалась наша столповая, безапелляционная мудрость. Мало того, что я знал:при одном виде избранников этой мудрости я всегда чувствовал инстинктивную оторопь.
Были записки серьезные, умоляющие, сердитые, нежные, угрожающие, были записки с упреками и оскорблениями, с чувством собственного достоинства или уязвленного самолюбия, остроумные, милые и грациозные, как улыбка просыпающегося ребенка, и просто взбалмошные, капризные, шаловливые, с неуловимой игрой
слов и смыслом между строк, — это было целое
море любви, в котором набоб не утонул только потому, что всегда плыл по течению, куда его несла волна.
Раиса Павловна умела принять и важное сановное лицо, проезжавшее куда-нибудь в Сибирь, и какого-нибудь члена археологического общества, отыскивавшего по Уралу следы пещерного человека, и всплывшего на поверхность миллионера, обнюхивавшего подходящее местечко на Урале, и какое-нибудь сильное чиновное лицо, выкинутое на поверхность безличного чиновного
моря одной из тех таинственных пертурбаций, какие время от времени потрясают мирный сон разных казенных сфер, — никто, одним
словом, не миновал ловких рук Раисы Павловны, и всякий уезжал из господского дома с неизменной мыслью в голове, что эта Раиса Павловна удивительно умная женщина.
— Знаете, иногда такое живет в сердце, — удивительное! Кажется, везде, куда ты ни придешь, — товарищи, все горят одним огнем, все веселые, добрые, славные. Без
слов друг друга понимают… Живут все хором, а каждое сердце поет свою песню. Все песни, как ручьи, бегут — льются в одну реку, и течет река широко и свободно в
море светлых радостей новой жизни.
Если верить собственным
словам Лавровского, он убил родного отца, вогнал в могилу мать,
заморил сестер и братьев.
Словом сказать, погружаясь в
море хозяйственных мелочей, убежденный помещик душу свою мало-помалу истратил на вытягиванье гроша за грошом.
Если б она сказала ему в это мгновенье: «Бросься в
море — хочешь? « — она не договорила бы последнего
слова, как уж он бы летел стремглав в бездну.
Словом сказать, опасность заставила нас окончательно позабыть, что нам предстояло только"годить", и по уши погрузила нас в самую гущу благонамеренной действительности. Мы вполне искренно принялись хлопотать, изворачиваться и вообще производить все те акты, с которыми сопрягается безопасное плаванье по житейскому
морю.
Матвей Дышло говорил всегда мало, но часто думал про себя такое, что никак не мог бы рассказать
словами. И никогда еще в его голове не было столько мыслей, смутных и неясных, как эти облака и эти волны, — и таких же глубоких и непонятных, как это
море. Мысли эти рождались и падали в его голове, и он не мог бы, да и не старался их вспомнить, но чувствовал ясно, что от этих мыслей что-то колышется и волнуется в самой глубине его души, и он не мог бы сказать, что это такое…
За две недели на
море и за несколько дней у Борка он уже говорил целые фразы, мог спросить дорогу, мог поторговаться в лавке и при помощи рук и разных движений разговаривал с Падди так, что тот его понимал и передавал другим его
слова…
Вместе с этим кто-то громко крикнул, молодая девушка рванулась к
морю, и Матвей услышал ясно родное
слово: «Отец, отец!» Между тем, корабль, тихо работавший винтами, уже отодвинулся от этого места, и самые волны на том месте смешались с белым туманом.
«Сеть веры» есть учение Христово, которое должно извлекать человека из темной глубины житейского
моря и его неправд. Истинная вера состоит в том, чтобы верить божьим
словам; но теперь пришло такое время, что люди истинную веру принимают за ересь, и поэтому разум должен указать, в чем состоит истинная вера, если кто этого не знает. Тьма закрыла ее от людей, и они не узнают истинного закона Христа.
Махнул бы в Калифорнию, нам, русским, все нипочем, да я одному редактору дал
слово изучить в подробности вопрос о торговле в Средиземном
море.
Рюмин (смотрит на всех и странно, тихо смеется). Да, я знаю: это мертвые
слова, как осенние листья… Я говорю их так, по привычке… не знаю зачем… может быть потому, что осень настала… С той поры, как я увидел
море — в моей душе звучит, не умолкая, задумчивый шум зеленых волн, и в этой музыке тонут все
слова людей… точно капли дождя в
море…
Долинский хотел очертить свою мать и свое детское житье в киевском Печерске в двух
словах, но увлекаясь, начал описывать самые мелочные подробности этого житья с такою полнотою и ясностью, что перед Дорою проходила вся его жизнь; ей казалось, что, лежа здесь, в Ницце, на берегу
моря, она слышит из-за синих ниццских скал мелодический гул колоколов Печерской лавры и видит живую Ульяну Петровну, у которой никто не может ничего украсть, потому что всякий, не крадучи, может взять у нее все, что ему нужно.
Словом, рассудок очень ясно говорил в князе, что для спокойствия всех близких и дорогих ему людей, для спокойствия собственного и, наконец, по чувству справедливости он должен был на любовь жены к другому взглянуть равнодушно; но в то же время, как и в истории с бароном Мингером, чувствовал, что у него при одной мысли об этом целое
море злобы поднимается к сердцу.
Очевидно, что вход в литературу закрыт для меня навсегда и что мне остается только скитаться по берегу вечно кипящего
моря печатного
слова и лишь издали любоваться, как более счастливые пловцы борются с волнами его!