Неточные совпадения
Неслыханное также дело,
Достойное тебя! одной,
Что будто ты народу
смелоО всем, и въявь и под рукой,
И знать и мыслить позволяешь,
И
о себе не запрещаешь
И быль и небыль говорить;
Что будто самым крокодилам,
Твоих всех
милостей зоилам
Всегда склоняешься простить.
Софья Егоровна. Не говори мне про женщин! Тысячу раз на день ты говоришь мне
о них! Надоело! (Встает.) Что ты делаешь со мной? Ты уморить меня хочешь? Я больна через тебя! У меня день и ночь грудь болит по твоей
милости! Ты этого не видишь? Знать ты этого не хочешь? Ты ненавидишь меня! Если бы ты любил меня, то не
смел бы так обращаться со мной! Я не какая-нибудь простая девчонка для тебя, неотесанная, грубая душа! Я не позволю какому-нибудь… (Садится.) Ради бога! (Плачет.)
«И вот наконец, — говорил он сам с собою, — позор девушки, по моей
милости, ходит из уст в уста;
о нем звонит уж в набат этот мерзавец! Верно, проговорилась подруга! Где ж уверенность спасти ее вовремя от стрел молвы? Где ж благородство, польза жертвы? Одно мне осталось — броситься к ногам великого князя, признаться ему во всем и
молить его быть моим спасителем и благодетелем. Скорее и сейчас же. Он намекал мне так благосклонно
о невесте, он будет моим сватом».
Они на прощание
молят тебя
о милости: спаси жилища их, детей, жен, спаси их от неповинной крови и огня.
Не лиши меня хоть последней
милости,
молю тебя: сделай, чтобы, когда узнают
о смерти Последнего Новика, русские, братья его, совершили по нем поминовение и помолились
о спасении души того, кто любил так много их и свою родину!
Образец не знал, как освободиться от такого постояльца, и не видел конца своему басурманскому пленению. Просить Ивана Васильевича
о разрешении уз своих не
смел: Антон-лекарь каждый день более и более входил в
милость великого князя. В горе своем боярин нередко сравнивал себя с многострадальным Иовом, которого все язвы, казалось, готов он был принять вместо этого плена.
Она вздохнула и тихо развела ладонями. И вздохнула с нею вся низкая придавленная комната, и заметались в тоске ночные тени, бесшумною толпою окружавшие
о. Василия. Они рыдали безумно, простирали бессильные руки, и
молили о пощаде,
о милости,
о правде.