Неточные совпадения
Вольнодумцы, конечно,
могут (под личною, впрочем, за сие ответственностью) полагать, что пред лицом законов естественных все
равно, кованая ли кольчуга или кургузая кучерская поддевка облекают начальника, но в глазах людей опытных и серьезных материя сия всегда
будет пользоваться особливым перед всеми другими предпочтением.
— Я не знаю! — вскакивая сказал Левин. — Если бы вы знали, как вы больно мне делаете! Всё
равно, как у вас бы умер ребенок, а вам бы говорили: а вот он
был бы такой, такой, и
мог бы жить, и вы бы на него радовались. А он умер, умер, умер…
«Всё
равно, — думала она, — только бы он
был тут, а когда он тут, он не
может, не смеет не любить меня».
— Я вчера сказала, что мне совершенно всё
равно, когда я получу и даже получу ли развод, — сказала она покраснев. — Не
было никакой надобности скрывать от меня. «Так он
может скрыть и скрывает от меня свою переписку с женщинами», подумала она.
Поэтому Вронский при встрече с Голенищевым дал ему тот холодный и гордый отпор, который он умел давать людям и смысл которого
был таков: «вам
может нравиться или не нравиться мой образ жизни, но мне это совершенно всё
равно: вы должны уважать меня, если хотите меня знать».
Он не
мог никак понять, как
могла она в эту минуту свиданья думать и помнить о сыне, о разводе. Разве не всё
равно было?
Ведь это всё
равно, что приговоренного к смерти держать месяцы с петлей на шее, обещая,
может быть, смерть,
может быть, помилование.
— Знаешь, на меня нашло почти вдохновение, — говорила она. — Зачем ждать здесь развода? Разве не все
равно в деревне? Я не
могу больше ждать. Я не хочу надеяться, не хочу ничего слышать про развод. Я решила, что это не
будет больше иметь влияния на мою жизнь. И ты согласен?
— Да я не хочу знать! — почти вскрикнула она. — Не хочу. Раскаиваюсь я в том, что сделала? Нет, нет и нет. И если б опять то же, сначала, то
было бы то же. Для нас, для меня и для вас, важно только одно: любим ли мы друг друга. А других нет соображений. Для чего мы живем здесь врозь и не видимся? Почему я не
могу ехать? Я тебя люблю, и мне всё
равно, — сказала она по-русски, с особенным, непонятным ему блеском глаз взглянув на него, — если ты не изменился. Отчего ты не смотришь на меня?
― Я не защищаю, мне совершенно всё
равно; но я думаю, что если бы ты сам не любил этих удовольствий, то ты
мог бы отказаться. А тебе доставляет удовольствие смотреть на Терезу в костюме
Евы…
Конечно, ничего вредоносного ни для кого не
могло быть в этом поступке: помещики все
равно заложили бы также эти души наравне с живыми, стало
быть, казне убытку не
может быть никакого; разница в том, что они
были бы в одних руках, а тогда
были бы в разных.
Понимаете ли вы, что лужинская чистота все
равно что и Сонечкина чистота, а
может быть, даже и хуже, гаже, подлее, потому что у вас, Дунечка, все-таки на излишек комфорта расчет, а там просто-запросто о голодной смерти дело идет!
Не
могу я это тебе выразить, тут, — ну вот ты математику знаешь хорошо, и теперь еще занимаешься, я знаю… ну, начни проходить ей интегральное исчисление, ей-богу не шучу, серьезно говорю, ей решительно все
равно будет: она
будет на тебя смотреть и вздыхать, и так целый год сряду.
— Да я вовсе не завлекал, я,
может, даже сам завлечен, по глупости моей, а ей решительно все
равно будет, ты или я, только бы подле кто-нибудь сидел и вздыхал.
— Потом поймешь. Разве ты не то же сделала? Ты тоже переступила…
смогла переступить. Ты на себя руки наложила, ты загубила жизнь… свою (это все
равно!) Ты
могла бы жить духом и разумом, а кончишь на Сенной… Но ты выдержать не
можешь и, если останешься одна, сойдешь с ума, как и я. Ты уж и теперь как помешанная; стало
быть, нам вместе идти, по одной дороге! Пойдем!
Борис. Легко сказать — бросить! Тебе это,
может быть, все
равно: ты одну бросишь, а другую найдешь. А я не
могу этого! Уж я коли полюбил…
Клим остановился. Ему не хотелось видеть ни Лютова, ни Макарова, а тропа спускалась вниз, идя по ней, он неминуемо
был бы замечен. И подняться вверх по холму не хотелось, Клим устал, да все
равно они услышали бы шум его шагов. Тогда они
могут подумать, что он подслушивал их беседу. Клим Самгин стоял и, нахмурясь, слушал.
«Инокентий пишется с одним н. А
может быть — с двумя? Все
равно — пошлость».
— Ну, все
равно, пусть вымоют:
может быть, наденете когда-нибудь… к свадьбе! — досказала она, усмехаясь и захлопывая дверь.
— Все
равно, я должна
была сказать вам ее сегодня же, когда вы сделали предложение… Обмануть я вас не
могла.
— Все
равно, я сказала бы вам, Иван Иванович. Это не для вас нужно
было, а для меня самой… Вы знаете, как я дорожила вашей дружбой: скрыть от вас — это
было бы мукой для меня. — Теперь мне легче — я
могу смотреть прямо вам в глаза, я не обманула вас…
— Да мне все
равно, — мрачно ответил Райский, — здесь… я устал, хочу развлечься, теперь поеду в Петербург, а там в свое имение, в Р — ую губернию, а
может быть, и за границу…
—
Может быть, — говорила она, как будто отряхивая хмель от головы. — Так что же? что вам? не все ли
равно? вы этого хотели! «Природа влагает страсть только в живые организмы, — твердили вы, — страсть прекрасна!..» Ну вот она — любуйтесь!..
— Я, конечно, вас обижаю, — продолжал он как бы вне себя. — Это в самом деле, должно
быть, то, что называют страстью… Я одно знаю, что я при вас кончен; без вас тоже. Все
равно без вас или при вас, где бы вы ни
были, вы все при мне. Знаю тоже, что я
могу вас очень ненавидеть, больше, чем любить… Впрочем, я давно ни об чем не думаю — мне все
равно. Мне жаль только, что я полюбил такую, как вы…
— Как не желать? но не очень. Мне почти ничего не надо, ни рубля сверх. Я в золотом платье и я как
есть — это все
равно; золотое платье ничего не прибавит Васину. Куски не соблазняют меня:
могут ли места или почести стоить того места, которого я стою?
Действительно, я
мог тогда так рассуждать! Я знал, что не все
равно, я не
был так глуп, но я опять-таки из «деликатности» так тогда рассуждал.
В первый раз молодой Версилов приезжал с сестрой, с Анной Андреевной, когда я
был болен; про это я слишком хорошо помнил,
равно и то, что Анна Андреевна уже закинула мне вчера удивительное словечко, что,
может быть, старый князь остановится на моей квартире… но все это
было так сбито и так уродливо, что я почти ничего не
мог на этот счет придумать.
Все это я таил с тех самых пор в моем сердце, а теперь пришло время и — я подвожу итог. Но опять-таки и в последний раз: я,
может быть, на целую половину или даже на семьдесят пять процентов налгал на себя! В ту ночь я ненавидел ее, как исступленный, а потом как разбушевавшийся пьяный. Я сказал уже, что это
был хаос чувств и ощущений, в котором я сам ничего разобрать не
мог. Но, все
равно, их надо
было высказать, потому что хоть часть этих чувств да
была же наверно.
— За помешанного? Оттуда? Кто бы это такой и откуда? Все
равно, довольно. Катерина Николаевна! клянусь вам всем, что
есть святого, разговор этот и все, что я слышал, останется между нами… Чем я виноват, что узнал ваши секреты? Тем более что я кончаю мои занятия с вашим отцом завтра же, так что насчет документа, который вы разыскиваете,
можете быть спокойны!
Я подступил: вещь на вид изящная, но в костяной резьбе, в одном месте,
был изъян. Я только один и подошел смотреть, все молчали; конкурентов не
было. Я бы
мог отстегнуть застежки и вынуть альбом из футляра, чтоб осмотреть вещь, но правом моим не воспользовался и только махнул дрожащей рукой: «дескать, все
равно».
Хозяева
были любезны. Пора назвать их: старика зовут Тсутсуй Хизе-но-ками-сама, второй Кавадзи Сойемон-но-ками… нет, не ками, а дзио-сами, это все
равно: «дзио» и «ками» означают равный титул; третий Алао Тосан-но-ками-сама; четвертого… забыл, после скажу. Впрочем, оба последние приданы только для числа и большей важности, а в сущности они сидели с поникшими головами и молча слушали старших двух, а
может быть, и не слушали, а просто заседали.
Но,
может быть, это все
равно для блага целого человечества: любить добро за его безусловное изящество и
быть честным, добрым и справедливым — даром, без всякой цели, и не уметь нигде и никогда не
быть таким или
быть добродетельным по машине, по таблицам, по востребованию? Казалось бы, все
равно, но отчего же это противно? Не все ли
равно, что статую изваял Фидий, Канова или машина? — можно бы спросить…
Бен высокого роста, сложен плотно и сильно; ходит много, шагает крупно и твердо, как слон, в гору ли, под гору ли — все
равно.
Ест много, как рабочий,
пьет еще больше; с лица красноват и лыс. Он от ученых разговоров легко переходит к шутке,
поет так, что мы хором не
могли перекричать его.
И хотя бы мы
были заняты самыми важными делами, достигли почестей или впали бы в какое великое несчастье — все
равно не забывайте никогда, как нам
было раз здесь хорошо, всем сообща, соединенным таким хорошим и добрым чувством, которое и нас сделало на это время любви нашей к бедному мальчику,
может быть, лучшими, чем мы
есть в самом деле.
Впрочем, некоторая болезненность его лица в настоящую минуту
могла быть понятна: все знали или слышали о чрезвычайно тревожной и «кутящей» жизни, которой он именно в последнее время у нас предавался,
равно как всем известно
было и то необычайное раздражение, до которого он достиг в ссорах со своим отцом из-за спорных денег.
— Какое трех! Больше, больше, — вскинулся Митя, — больше шести, больше десяти
может быть. Я всем говорил, всем кричал! Но я решился, уж так и
быть, помириться на трех тысячах. Мне до зарезу нужны
были эти три тысячи… так что тот пакет с тремя тысячами, который, я знал, у него под подушкой, приготовленный для Грушеньки, я считал решительно как бы у меня украденным, вот что, господа, считал своим, все
равно как моею собственностью…
К личному же характеру дела, к трагедии его,
равно как и к личностям участвующих лиц, начиная с подсудимого, он относился довольно безразлично и отвлеченно, как, впрочем,
может быть, и следовало.
Но в этих глазах,
равно как и в очертании прелестных губ,
было нечто такое, во что, конечно, можно
было брату его влюбиться ужасно, но что,
может быть, нельзя
было долго любить.
— Чувствительно сожалею об отлучившемся.
Может быть, за трапезой нашею он полюбил бы нас,
равно как и мы его. Милости просим, господа, откушать.
— Не только говорил, но это,
может быть, всего сильнее убивало его. Он говорил, что лишен теперь чести и что теперь уже все
равно, — с жаром ответил Алеша, чувствуя всем сердцем своим, как надежда вливается в его сердце и что в самом деле,
может быть,
есть выход и спасение для его брата. — Но разве вы… про эти деньги знаете? — прибавил он и вдруг осекся.
— Как же бы я
мог тогда прямее сказать-с? Один лишь страх во мне говорил-с, да и вы
могли осердиться. Я, конечно, опасаться
мог, чтобы Дмитрий Федорович не сделали какого скандалу, и самые эти деньги не унесли, так как их все
равно что за свои почитали, а вот кто же знал, что таким убивством кончится? Думал, они просто только похитят эти три тысячи рублей, что у барина под тюфяком лежали-с, в пакете-с, а они вот убили-с. Где же и вам угадать
было, сударь?
— Какой народ! — говорил он в сердцах. — Та к ходи, головой качай, все
равно как дети. Глаза
есть — посмотри нету. Такие люди в сопках живи не
могу — скоро пропади.
Действительно, сквозь разорвавшуюся завесу тумана совершенно явственно обозначилось движение облаков. Они быстро бежали к северо-западу. Мы очень скоро вымокли до последней нитки. Теперь нам
было все
равно. Дождь не
мог явиться помехой. Чтобы не обходить утесы, мы спустились в реку и пошли по галечниковой отмели. Все
были в бодром настроении духа; стрелки смеялись и толкали друг друга в воду. Наконец в 3 часа дня мы прошли теснины. Опасные места остались позади.
Чуть свет мы
были уже на ногах. Все
равно спать я не
мог, и, пока
была хоть малейшая возможность, надо
было идти. Я никогда не забуду этого дня. Я шел и через каждые сто шагов садился на землю. Чтобы обувь не давила ногу, я распорол ее.
— Гм! Все
равно мальчик. Та к ходи, головой качай. Глаза
есть, посмотри не
могу, понимай нету. Верно — это люди в городе живи. Олень искай не надо; кушай хочу — купи. Один сопка живи не
могу — скоро пропади.
Продовольствия мы имели достаточно, а лошади
были перегружены настолько, что захватить с собой убитых оленей мы все
равно не
могли бы.
Шесть лет тому назад этих людей не видели; три года тому назад презирали; теперь… но все
равно, что думают о них теперь; через несколько лет, очень немного лет, к ним
будут взывать: «спасите нас!», и что
будут они говорить
будет исполняться всеми; еще немного лет,
быть может, и не лет, а месяцев, и станут их проклинать, и они
будут согнаны со сцены, ошиканные, страмимые.
— Правда. Скажу прямее: я опасаюсь, что им
будет это неприятно. Они не слышали моей фамилии. Но у меня
могли быть какие-нибудь столкновении с кем-нибудь из людей, близких к мим, или с ними, это все
равно. Словом, я должен удостовериться, приятно ли
было бы им познакомиться со мною.
— А наконец 17… года сентября 6-го дня отец его волею божиею помер, а между тем он проситель генерал-аншеф Троекуров с 17… года почти с малолетства находился в военной службе и по большой части
был в походах за границами, почему он и не
мог иметь сведения, как о смерти отца его,
равно и об оставшемся после его имении.
Владимирский архиерей Парфений
был умный, суровый и грубый старик; распорядительный и своеобычный, он
равно мог быть губернатором или генералом, да еще, я думаю, генералом он
был бы больше на месте, чем монахом; но случилось иначе, и он управлял своей епархией, как управлял бы дивизией на Кавказе.