Неточные совпадения
— Теперь дело ставится так: истинная и вечная мудрость дана проклятыми вопросами Ивана Карамазова. Иванов-Разумник утверждает, что решение этих вопросов не
может быть сведено к нормам логическим или этическим и, значит, к счастью, невозможно. Заметь: к счастью! «
Проблемы идеализма» — читал? Там Булгаков спрашивает: чем отличается человечество от человека? И отвечает: если жизнь личности — бессмысленна, то так же бессмысленны и судьбы человечества, — здорово?
Эта
проблема совершенно неразрешимая на почве материализма, она
могла бы
быть разрешима лишь на почве религиозного социализма.
Проблема, стоящая перед человеком, еще сложнее: с механизированной природой не
может быть взаимообщения.
Происхождение и значение всех категорий не
может быть осмыслено углублением в субъект, так как тут
проблема онтологическая, а не гносеологическая, и, чтобы понять хоть что-нибудь, гносеология должна стать сознательно онтологической, исходить из первоначальной данности бытия и его элементов, а не сознания, не субъекта, противоположного объекту, не вторичного чего-то.
Проблема реальности бытия,
проблема трансцендентного, как любят говорить, не
может быть ни поставлена, ни решена рационалистической гносеологией.
Положительная религиозная антропология
может быть открыта лишь в связи с
проблемой происхождения зля, лишь в свете ясного сознания природы зла.
Практическая жизненная программа для России
может быть сосредоточена лишь вокруг
проблемы Востока и Запада,
может быть связана лишь с уготовлением себя к тому часу истории, в который столкновение восточного и западного мира приведет к разрешению судеб Церкви.
Но,
быть может, под этим скрывается другая
проблема, более жизненная и гораздо более изначальная, предшествующая самой абстракции «субъекта»:
проблема отношения бытия к бытию, одной функции жизни к досугам функциям мировой жизни.
Весь опыт новой философии громко свидетельствует о том, что
проблемы реальности, свободы и личности
могут быть истинно поставлены и истинно решены лишь для посвященных в тайны христианства, лишь в акте веры, в котором дается не призрачная, а подлинная реальность и конкретный гнозис.
Проблема, так остро поставленная Гуссерлем и взволновавшая весь философский мир, не
может быть разрешена «критицизмом» и критической гносеологией.
Вся новая философия пошла по тому отвлеченно-рационалистическому пути, на котором не
могут быть решены поставленные нами
проблемы.
Это тоже
было своего рода разрешение
проблемы: взглянув на Ардальона, можно бы
было подумать, что он негодует…
может, на импровизатора, а
может, на публику.
Дело в том, что наука строится по известным заданиям, она ставит себе лишь определенные
проблемы, а соответственно сосредоточивает и свое внимание лишь на известных явлениях, отметая другие (напр., очевидно, что вся религиозно-историческая наука при ее основоположном и методическом рационализме строится на принципиальном отрицании чуда, и поэтому все элементы чудесного в религии, без которых,
быть может, нельзя и понять последнюю, она относит к области легенд и сказок).
Проблема религии, поставленная «трансцендентально»,
быть может, всего удобнее вводит в философию религии, причем она представляет собой полную аналогию основным
проблемам, исследованным в трех критиках: Канта.
Для того чтобы жизненно осознать
проблему теократии,
быть может, надо временно лишиться теократических видимостей или прообразов, оказаться поставленным лицом к лицу пред властью в ее человеческом образе, в ее природной «звериности».
Попытка во что бы то ни стало осилить рационально недомыслимую тайну Божества в мире, сделать ее понятной неизбежно ведет либо к противоречиям, либо же к явному упрощению и снятию
проблемы (как в монизме); вот почему непротиворечивой рациональной метафизики, имеющей дело с предельными
проблемами мирового бытия, никогда не бывало да и
быть не
может.
В замкнутом субъективизме, имманентизме и психологизме неповинна поэтому даже и эта религия, как бы ни
было скудно ее положительное учение о Боге [На это справедливо указывает Гартман, у которого вообще мы находим чрезвычайно отчетливую постановку
проблемы религии в ее общей форме: он устанавливает, что «всякий объект религиозной функции
есть бог; бог
есть не научное, но религиозное понятие; наука
может заниматься им, лишь поскольку она
есть наука о религии.
Невольно возникает вопрос:
быть может, именно здесь, в природе отношений, существовавших между культом и искусством, и разрешалась религиозная
проблема искусства, и искусство,
будучи храмовым, тем самым
было и теургическим?
С таким же правом, как относительно науки, этики и эстетики,
может быть поставлена и трансцендентальная
проблема религии.
Антиномия не означает ошибки в мышлении или же общей ложности
проблемы, гносеологического недоразумения, которое
может быть разъяснено и тем самым устранено.
В своем отношении к общей
проблеме религии Кант
был ослеплен и загипнотизирован собственной религиозной доктриной и потому не
мог посвятить трансцендентальному исследованию этой
проблемы того внимания, которого именно от нею требовала бы логика трансцендентализма и простая последовательность.
Может быть поставлена
проблема интегрирования класса отверженного и обойденного в жизнь нации.
Может быть, один лишь В. Розанов поставил эту
проблему во всей остроте.
Обыкновенные учения о бессмертии души, защищаемые спиритуалистической метафизикой, совсем не понимают трагедии смерти, не видят самой
проблемы смерти Бессмертие
может быть лишь целостным, лишь бессмертием целостной личности, в которой дух овладевает душевным и телесным составом человека.
В известный исторический момент
проблема класса
может быть более острой, безотлагательно требующей решения, чем
проблема национальная, и именно для самого существования нации.
Я говорил уже в первой главе, что
проблема человека не
может быть подменена ни
проблемой субъекта, трансцендентального сознания, ни
проблемой души, психологического сознания, ни
проблемой духа, ни
проблемой идеальных ценностей, идей добра, истины, красоты и пр.
Но
проблема этики не
может быть даже поставлена, если не признавать, что возникло различение между добром и злом, и возникновению этого различения предшествует состояние бытия «по ту сторону добра и зла», или «до добра и зла».
Проблема победы над темными силами ада совсем не
есть проблема Божьего милосердия и всепрощения, ибо Божье милосердие и всепрощение безграничны, а
есть проблема о том, как Бог
может победить темную свободу твари, от Бога отвратившуюся и Бога возненавидевшую.
Этика
может быть совершенно равнодушной к
проблеме зла и нимало ей не мучиться, потому что она остается замкнутой и самодовольной в своих законах и нормах и верит, что «добро» всегда право по отношению к самому факту существования «зла».
На почве идеологии буржуазно-капиталистической и социалистически-капиталистической не
может быть даже поставлена внутренняя
проблема труда, ибо для них не существует личности как верховной ценности; ценность личности, ее внутренней жизни и судьбы, заслонена и задавлена ценностями хозяйственно-экономических благ, ценностями хозяйственной мощи общества или справедливым распределением в нем хозяйственных благ.
С этим связана
была особенная
проблема в истории русской социалистической мысли —
может ли Россия миновать капиталистическое развитие, господство буржуазии,
может ли революция
быть социалистической, можно ли применять к России теорию марксизма, не считаясь с особенностями русского пути.
Одно ясно:
проблема эта не
может быть лишь
проблемой новой организации общества, она неизбежно
есть проблема новой душевной структуры человека,
проблема нового человека.
Платонизм
есть философия родового бытия, и он не
может поставить
проблемы личности.
Проблема творчества никогда еще не ставилась религиозно и не
могла ставиться, ибо сама постановка этой
проблемы есть уже переход к мировой религиозной эпохе творчества.
Выход из этой трагической для христианства
проблемы может быть один: религиозное осознание той истины, что религиозный смысл жизни и бытия не исчерпывается искуплением греха, что жизнь и бытие имеют положительные, творческие задачи.
Проблема религиозного оправдания «мира» не
может быть даже поставлена христианским сознанием, верным заветам Христа.
Как интересы и корыстные инстинкты какого-либо класса
могут превращаться в идею и ценность для отдельных выходцев из других классов, это и
есть самая интересная
проблема психологии и идеологии социализма.