Неточные совпадения
Длинный белый остов спины с огромными, выдающимися лопатками и торчащими ребрами и позвонками
был обнажен, и Марья Николаевна с лакеем запутались в рукаве рубашки и не
могли направить в него
длинную висевшую руку.
В Коби мы расстались с Максимом Максимычем; я поехал на почтовых, а он, по причине тяжелой поклажи, не
мог за мной следовать. Мы не надеялись никогда более встретиться, однако встретились, и, если хотите, я расскажу: это целая история… Сознайтесь, однако ж, что Максим Максимыч человек, достойный уважения?.. Если вы сознаетесь в этом, то я вполне
буду вознагражден за свой,
может быть, слишком
длинный рассказ.
Конечно, не один Евгений
Смятенье Тани видеть
мог;
Но целью взоров и суждений
В то время жирный
был пирог
(К несчастию, пересоленный);
Да вот в бутылке засмоленной,
Между жарким и блан-манже,
Цимлянское несут уже;
За ним строй рюмок узких,
длинных,
Подобно талии твоей,
Зизи, кристалл души моей,
Предмет стихов моих невинных,
Любви приманчивый фиал,
Ты, от кого я пьян бывал!
У них
были только
длинные чубы, за которые
мог выдрать их всякий козак, носивший оружие.
— Вы не
можете представить себе, что такое письма солдат в деревню, письма деревни на фронт, — говорил он вполголоса, как бы сообщая секрет. Слушал его профессор-зоолог, угрюмый человек, смотревший на Елену хмурясь и с явным недоумением, точно он затруднялся определить ее место среди животных.
Были еще двое знакомых Самгину — лысый, чистенький старичок, с орденом и
длинной поповской фамилией, и пышная томная дама, актриса театра Суворина.
Сегодня она
была особенно похожа на цыганку: обильные, курчавые волосы, которые она никогда не
могла причесать гладко, суховатое, смуглое лицо с горячим взглядом темных глаз и
длинными ресницами, загнутыми вверх, тонкий нос и гибкая фигура в юбке цвета бордо, узкие плечи, окутанные оранжевой шалью с голубыми цветами.
Ругаясь, он подумал о том, как цинично
могут быть выражены мысли, и еще раз пожалел, что избрал юридический факультет. Вспомнил о статистике Смолине, который оскорбил товарища прокурора, потом о
длинном языке Тагильского.
Глядя с напряженным любопытством вдаль, на берег Волги, боком к нему, стояла девушка лет двадцати двух,
может быть трех, опершись рукой на окно. Белое, даже бледное лицо, темные волосы, бархатный черный взгляд и
длинные ресницы — вот все, что бросилось ему в глаза и ослепило его.
— Лжец! — обозвал он Рубенса. — Зачем, вперемежку с любовниками, не насажал он в саду нищих в рубище и умирающих больных: это
было бы верно!.. А
мог ли бы я? — спросил он себя. Что бы
было, если б он принудил себя жить с нею и для нее? Сон, апатия и лютейший враг — скука! Явилась в готовой фантазии
длинная перспектива этой жизни, картина этого сна, апатии, скуки: он видел там себя, как он
был мрачен, жосток, сух и как,
может быть, еще скорее свел бы ее в могилу. Он с отчаянием махнул рукой.
Каморка
была узкая и
длинная; с высоты плеча моего, не более, начинался угол стены и крыши, конец которой я
мог достать ладонью.
Он начал мне
длинную какую-то речь по-французски, и хотя говорил очень сносно на этом языке, но я почти ничего не понял,
может быть, оттого, что он к каждому слову прибавлял: «Je vous parle franchement, vous comprenez?» [«Я говорю с вами откровенно, понимаете?» — фр.]
Это дворец невидимой феи, индийской пери, самой Сакунталы,
может быть. Вот, кажется, следы ее ножек, вот кровать, закрытая едва осязаемой кисеей, висячие лампы и цветные китайские фонари, роскошный европейский диван, а рядом
длинное и широкое бамбуковое кресло. Здесь резные золоченые колонны, служащие преддверием ниши, где богиня покоится в жаркие часы дня под дуновением висячего веера.
«
Может быть, тут половина пиратов», — думал я, глядя на сновавшие по рейду
длинные барки с парусами из циновок.
Так закончил свое чтение
длинного обвинительного акта секретарь и, сложив листы, сел на свое место, оправляя обеими руками
длинные волосы. Все вздохнули облегченно с приятным сознанием того, что теперь началось исследование, и сейчас всё выяснится, и справедливость
будет удовлетворена. Один Нехлюдов не испытывал этого чувства: он весь
был поглощен ужасом перед тем, что
могла сделать та Маслова, которую он знал невинной и прелестной девочкой 10 лет тому назад.
Нехлюдов приехал в Кузминское около полудня. Во всем упрощая свою жизнь, он не телеграфировал, а взял со станции тарантасик парой. Ямщик
был молодой малый в нанковой, подпоясанной по складкам ниже
длинной талии поддевке, сидевший по-ямски, бочком, на козлах и тем охотнее разговаривавший с барином, что, пока они говорили, разбитая, хромая белая коренная и поджарая, запаленная пристяжная
могли итти шагом, чего им всегда очень хотелось.
Это
была длинная комната совсем без окон; человек, незнакомый с расположением моленной,
мог десять раз обойти весь дом и не найти ее.
Войдя к Лизе, он застал ее полулежащею в ее прежнем кресле, в котором ее возили, когда она еще не
могла ходить. Она не тронулась к нему навстречу, но зоркий, острый ее взгляд так и впился в него. Взгляд
был несколько воспаленный, лицо бледно-желтое. Алеша изумился тому, как она изменилась в три дня, даже похудела. Она не протянула ему руки. Он сам притронулся к ее тонким,
длинным пальчикам, неподвижно лежавшим на ее платье, затем молча сел против нее.
Вот особенно одна с краю, такая костлявая, высокого роста, кажется, ей лет сорок, а
может, и всего только двадцать, лицо
длинное, худое, а на руках у нее плачет ребеночек, и груди-то, должно
быть, у ней такие иссохшие, и ни капли в них молока.
Я бы, впрочем, и не стал распространяться о таких мелочных и эпизодных подробностях, если б эта сейчас лишь описанная мною эксцентрическая встреча молодого чиновника с вовсе не старою еще вдовицей не послужила впоследствии основанием всей жизненной карьеры этого точного и аккуратного молодого человека, о чем с изумлением вспоминают до сих пор в нашем городке и о чем,
может быть, и мы скажем особое словечко, когда заключим наш
длинный рассказ о братьях Карамазовых.
Одно не понравилось
было дамам: он все как-то изгибался спиной, особенно в начале речи, не то что кланяясь, а как бы стремясь и летя к своим слушателям, причем нагибался именно как бы половиной своей
длинной спины, как будто в середине этой
длинной и тонкой спины его
был устроен такой шалнер, так что она
могла сгибаться чуть не под прямым углом.
Говорил он,
может быть, неправильнее Ипполита Кирилловича, но без
длинных фраз и даже точнее.
А потому умоляю вас, милый, если у вас
есть сострадание ко мне, когда вы войдете завтра, то не глядите мне слишком прямо в глаза, потому что я, встретясь с вашими,
может быть, непременно вдруг рассмеюсь, а к тому же вы
будете в этом
длинном платье…
Я не
мог видеть ее глаз — она их не поднимала; но я ясно видел ее тонкие, высокие брови, ее
длинные ресницы: они
были влажны, и на одной из ее щек блистал на солнце высохший след слезы, остановившейся у самых губ, слегка побледневших.
Особенным даром слова Хвалынский не владеет или,
может быть, не имеет случая высказать свое красноречие, потому что не только спора, но вообще возраженья не терпит и всяких
длинных разговоров, особенно с молодыми людьми, тщательно избегает.
Велико
было наше удивление, когда в желудке ужа оказался довольно крупный кулик с
длинным клювом. Как только он
мог проглотить такую птицу и не подавиться ею?!
Ориентировочным пунктом
может служить здесь высокая скалистая сопка, называемая старожилами-крестьянами Петуший гребень. Гора эта входит в состав водораздела между реками Тапоузой и Хулуаем. Подъем на перевал в истоках Хулуая
длинный и пологий, но спуск к Тапоузе крутой. Кроме этой сопки,
есть еще другая гора — Зарод; в ней находится Макрушинская пещера — самая большая, самая интересная и до сих пор еще не прослеженная до конца.
Ее
длинная, полная движения жизнь, страшное богатство встреч, столкновений образовали в ней ее высокомерный, но далеко не лишенный печальной верности взгляд. У нее
была своя философия, основанная на глубоком презрении к людям, которых она оставить все же не
могла, по деятельному характеру.
При всем том мне
было жаль старый каменный дом,
может, оттого, что я в нем встретился в первый раз с деревней; я так любил
длинную, тенистую аллею, которая вела к нему, и одичалый сад возле; дом разваливался, и из одной трещины в сенях росла тоненькая, стройная береза.
Первые, наиболее яркие и глубокие впечатления дали связаны у меня с этой
длинной перспективой «шоссе», и,
быть может, их глубине и. некоторой мечтательности, которая и вообще сродна представлениям о дали, содействовала эта связь с похоронами и смертью…
Торопливо выкуривая трубку за трубкой, отпивая по глотку чаю и размахивая
длинными руками, Михалевич рассказал Лаврецкому свои похождения; в них не
было ничего очень веселого, удачей в предприятиях своих он похвастаться не
мог, — а он беспрестанно смеялся сиплым нервическим хохотом.
А дело
было в том, что всеми позабытый штабс-капитан Давыдовский восьмой год преспокойно валялся без рук и ног в параличе и любовался, как полнела и добрела во всю
мочь его грозная половина, с утра до ночи курившая трубку с
длинным черешневым чубуком и кропотавшаяся на семнадцатилетнюю девочку Липку, имевшую нарочитую склонность к истреблению зажигательных спичек, которые вдова Давыдовская имела другую слабость тщательно хранить на своем образнике как некую особенную драгоценность или святыню.
Далее, в углублении комнаты, стояли мягкий полукруглый диван и несколько таких же мягких кресел, обитых зеленым трипом. Перед диваном стоял небольшой ореховый столик с двумя свечами. К стене, выходившей к спальне Рациборского, примыкала
длинная оттоманка, на которой свободно
могли улечься два человека, ноги к ногам. У четвертой стены, прямо против дивана и орехового столика,
были два шкафа с книгами и между ними опять тяжелая занавеска из зеленого сукна, ходившая на кольцах по медной проволоке.
Наконец выбрали и накидали целые груды мокрой сети, то
есть стен или крыльев невода, показалась мотня, из
длинной и узкой сделавшаяся широкою и круглою от множества попавшейся рыбы; наконец стало так трудно тащить по мели, что принуждены
были остановиться, из опасения, чтоб не лопнула мотня; подняв высоко верхние подборы, чтоб рыба не
могла выпрыгивать, несколько человек с ведрами и ушатами бросились в воду и, хватая рыбу, битком набившуюся в мотню, как в мешок, накладывали ее в свою посуду, выбегали на берег, вытряхивали на землю добычу и снова бросались за нею; облегчив таким образом тягость груза, все дружно схватились за нижние и верхние подборы и с громким криком выволокли мотню на берег.
Отец мой каждый день выезжал верхом; у него
была славная рыже-чалая английская лошадь, с
длинной тонкой шеей и
длинными ногами, неутомимая и злая. Ее звали Электрик. Кроме отца, на ней никто ездить не
мог. Однажды он пришел ко мне в добром расположении духа, чего с ним давно не бывало; он собирался выехать и уже надел шпоры. Я стал просить его взять меня с собою.
Амальхен тоже засмеялась, презрительно сморщив свой
длинный нос. В самом деле, не смешно ли рассчитывать на место главного управляющего всем этим свиньям, когда оно должно принадлежать именно Николаю Карлычу! Она с любовью посмотрела на статную, плечистую фигуру мужа и кстати припомнила, что еще в прошлом году он убил собственноручно медведя. У такого человека разве
могли быть соперники?
— А я в получку новые куплю! — ответил он, засмеялся и вдруг, положив ей на плечо свою
длинную руку, спросил: — А
может, вы и
есть родная моя мать? Только вам не хочется в том признаться людям, как я очень некрасивый, а?
Как всегда — рядами, по четыре. Но ряды — какие-то непрочные и,
может быть, от ветра — колеблются, гнутся. И все больше. Вот обо что-то на углу ударились, отхлынули, и уже сплошной, застывший, тесный, с частым дыханием комок, у всех сразу —
длинные, гусиные шеи.
Еще: от листьев тень — плетеная, решетчатая. В тени лежат и жуют что-то похожее на легендарную пищу древних:
длинный желтый плод и кусок чего-то темного. Женщина сует это мне в руку, и мне смешно: я не знаю,
могу ли я это
есть.
Перед домом, который занимали Николаевы, подпоручик остановился, охваченный минутной слабостью и, колебанием. Маленькие окна
была закрыты плотными коричневыми занавесками, но за ними чувствовался ровный, яркий свет. В одном месте портьера загнулась, образовав
длинную, узкую щель. Ромашов припал головой к стеклу, волнуясь и стараясь дышать как можно тише, точно его
могли услышать в комнате.
— Помню, как ты вдруг сразу в министры захотел, а потом в писатели. А как увидал, что к высокому званию ведет
длинная и трудная дорога, а для писателя нужен талант, так и назад. Много вашей братьи приезжают сюда с высшими взглядами, а дела своего под носом не видят. Как понадобится бумагу написать — смотришь, и того… Я не про тебя говорю: ты доказал, что
можешь заниматься, а со временем и
быть чем-нибудь. Да скучно, долго ждать. Мы вдруг хотим; не удалось — и нос повесили.
Так прошел весь этот
длинный день, ни оживленно, ни вяло — ни весело, ни скучно. Держи себя Джемма иначе — Санин… как знать? не совладал бы с искушением немного порисоваться — или просто поддался бы чувству грусти перед возможной,
быть может, вечной разлукой… Но так как ему ни разу не пришлось даже поговорить с Джеммой, то он должен
был удовлетвориться тем, что в течение четверти часа, перед вечерним кофе, брал минорные аккорды на фортепиано.
— Не
может быть! — воскликнула она также вполголоса, погрозила ему пальцем и тотчас же стала прощаться — и с ним и с
длинным секретарем, который, по всем признакам,
был смертельно в нее влюблен, ибо даже рот раскрывал всякий раз, когда на нее взглядывал. Дöнгоф удалился немедленно, с любезной покорностью, как друг дома, который с полуслова понимает, чего от него требуют; секретарь заартачился
было, но Марья Николаевна выпроводила его без всяких церемоний.
При свете тусклой тоненькой свечки в железном подсвечнике я разглядел женщину лет,
может быть, тридцати, болезненно-худощавую, одетую в темное старенькое ситцевое платье, с ничем не прикрытою
длинною шеей и с жиденькими темными волосами, свернутыми на затылке в узелок, толщиной в кулачок двухлетнего ребенка.
—
Длинное, чтобы
быть прочитанным? Согласен; шесть почтовых листов. Молчите, молчите! Скажите:
можете вы уделить мне еще десять минут, но теперь же, сейчас же… Я слишком долго вас ждал!
Сидя в кухне и потирая избитую голову, я быстро догадался, что пострадал зря: нож
был тупой, им даже хлеба кусок трудно отрезать, а уж кожу — никак не прорежешь; мне не нужно
было влезать на спину хозяина, я
мог бы разбить стекло со стула и, наконец, удобнее
было снять крючок взрослому — руки у него
длиннее.
Они осмотрели нового коня, проджигитовали по двору. Копь действительно
был необыкновенно хорош: гнедой, широкий и
длинный мерин с глянцевитою шерстью, пушистым хвостом и нежною, тонкою, породистою гривой и холкой. Он
был сыт так, что на спине его только спать ложись, как выразился Лукашка. Копыты, глаз, оскал, — всё это
было изящно и резко выражено, как бывает только у лошадей самой чистой крови. Оленин не
мог не любоваться конем. Он еще не встречал на Кавказе такого красавца.
Все это
были немые свидетели долгой-долгой жизни, свидетели, которые не
могли обличить словом, но по ним, как по отдельным ступенькам лестницы, неугомонная мысль переходила через
длинный ряд пережитых годов.
Понемногу все отваливались и уходили наверх по широкой лестнице в казарму. Я все еще не
мог расстаться с кашей. Со мной рядом сидел — только ничего не
ел — огромный старик, который сразу, как только я вошел, поразил меня своей фигурой. Почти саженного роста, с густыми волосами в скобку, с
длинной бородой, вдоль которой двумя ручьями пробегали во всю ее длину серебряные усы.
Матрос Китаев. Впрочем, это
было только его деревенское прозвище, данное ему по причине того, что он долго жил в бегах в Японии и в Китае. Это
был квадратный человек, как в ширину, так и вверх, с
длинными, огромными обезьяньими ручищами и сутулый. Ему
было лет шестьдесят, но десяток мужиков с ним не
мог сладить: он их брал, как котят, и отбрасывал от себя далеко, ругаясь неистово не то по-японски, не то по-китайски, что, впрочем, очень смахивало на некоторые и русские слова.
На перекатах реки, в которой водятся налимы, загораживаются язы, то
есть вся ширина реки или только та сторона, которая поглубже, перебивается нетолстыми сплошными кольями, четверти на две торчащими выше водяной поверхности, сквозь которые
может свободно течь вода, но не
может пройти порядочная рыба; в этой перегородке оставляются ворота или пустое место, в которое вставляется морда [Мордою называется сплетенный из ивовых прутьев круглый мешок; задний конец его завязывается наглухо, а в переднем, имеющем вид раскрытого кошелька, устраивается горло наподобие воронки, так что рыбе войти можно свободно, а выйти нельзя.] (или нерот), крепко привязанная посредине к
длинной палке: если отверстая ее сторона четыреугольная, то ее можно вставить между кольями очень плотно; если же круглая (что, по-моему, очень дурно), то дыры надобно заткнуть ветками сосны или
ели, а за неименьем их — какими-нибудь прутьями.