Неточные совпадения
Зато и пламенная младость
Не
может ничего скрывать.
Вражду, любовь, печаль и радость
Она готова разболтать.
В любви считаясь инвалидом,
Онегин слушал с важным видом,
Как, сердца исповедь любя,
Поэт высказывал себя;
Свою доверчивую совесть
Он простодушно обнажал.
Евгений
без труда узнал
Его любви младую повесть,
Обильный чувствами рассказ,
Давно не новыми для нас.
Вам
без занятий оставаться нельзя, а потому
труд и твердо поставленная перед собою цель, мне кажется, очень бы
могли вам помочь.
— Нуте-ко, давайте закусим на сон грядущий. Я
без этого — не
могу, привычка. Я, знаете, четверо суток провел с дамой купеческого сословия, вдовой и за тридцать лет, — сами вообразите, что это значит! Так и то, ночами, среди сладостных
трудов любви, нет-нет да и скушаю чего-нибудь. «Извини, говорю, машер…» [Моя дорогая… (франц.)]
Адмирал не
может видеть праздного человека; чуть увидит кого-нибудь
без дела, сейчас что-нибудь и предложит: то бумагу написать, а казалось, можно бы morgen, morgen, nur nicht heute, кому посоветует прочесть какую-нибудь книгу; сам даже возьмет на себя
труд выбрать ее в своей библиотеке и укажет, что прочесть или перевести из нее.
Мне нужен такой
труд, который бы поглощал меня всю,
без которого я не
могла бы существовать.
Когда Старцев пробовал заговорить даже с либеральным обывателем, например, о том, что человечество, слава богу, идет вперед и что со временем оно будет обходиться
без паспортов и
без смертной казни, то обыватель глядел на него искоса и недоверчиво и спрашивал: «Значит, тогда всякий
может резать на улице кого угодно?» А когда Старцев в обществе, за ужином или чаем, говорил о том, что нужно трудиться, что
без труда жить нельзя, то всякий принимал это за упрек и начинал сердиться и назойливо спорить.
Посередине кабака Обалдуй, совершенно «развинченный» и
без кафтана, выплясывал вперепрыжку перед мужиком в сероватом армяке; мужичок, в свою очередь, с
трудом топотал и шаркал ослабевшими ногами и, бессмысленно улыбаясь сквозь взъерошенную бороду, изредка помахивал одной рукой, как бы желая сказать: «куда ни шло!» Ничего не
могло быть смешней его лица; как он ни вздергивал кверху свои брови, отяжелевшие веки не хотели подняться, а так и лежали на едва заметных, посоловелых, но сладчайших глазках.
После полудня мы вышли наконец к реке Сандагоу. В русле ее не было ни капли воды. Отдохнув немного в тени кустов, мы пошли дальше и только к вечеру
могли утолить мучившую нас жажду. Здесь в глубокой яме было много мальмы [Рыба, похожая на горную форель.]. Загурский и Туртыгин
без труда наловили ее столько, сколько хотели. Это было как раз кстати, потому что взятое с собой продовольствие приходило к концу.
А когда мужчины вздумали бегать взапуски, прыгать через канаву, то три мыслителя отличились самыми усердными состязателями мужественных упражнений: офицер получил первенство в прыганье через канаву, Дмитрий Сергеич, человек очень сильный, вошел в большой азарт, когда офицер поборол его: он надеялся быть первым на этом поприще после ригориста, который очень удобно поднимал на воздухе и клал на землю офицера и Дмитрия Сергеича вместе, это не вводило в амбицию ни Дмитрия Сергеича, ни офицера: ригорист был признанный атлет, но Дмитрию Сергеичу никак не хотелось оставить на себе того афронта, что не
может побороть офицера; пять раз он схватывался с ним, и все пять раз офицер низлагал его, хотя не
без труда.
Не трудно было мне догадаться, что
без большого
труда я
мог играть роль светского человека в заволжских и закамских гостиных и быть львом в вятском обществе.
Ученье шло плохо,
без соревнования,
без поощрений и одобрений;
без системы и
без надзору, я занимался спустя рукава и думал памятью и живым соображением заменить
труд. Разумеется, что и за учителями не было никакого присмотра; однажды условившись в цене, — лишь бы они приходили в свое время и сидели свой час, — они
могли продолжать годы, не отдавая никакого отчета в том, что делали.
Поль-Луи Курье уже заметил в свое время, что палачи и прокуроры становятся самыми вежливыми людьми. «Любезнейший палач, — пишет прокурор, — вы меня дружески одолжите, приняв на себя
труд, если вас это не обеспокоит, отрубить завтра утром голову такому-то». И палач торопится отвечать, что «он считает себя счастливым, что такой безделицей
может сделать приятное г. прокурору, и остается всегда готовый к его услугам — палач». А тот — третий, остается преданным
без головы.
Мой
труд двигался медленно… много надобно времени для того, чтобы иная быль отстоялась в прозрачную думу — неутешительную, грустную, но примиряющую пониманием.
Без этого
может быть искренность, но не
может быть истины!
Все прочие составляли безразличную массу, каждый член которой
мог быть
без труда заменен другим.
В первом вашем письме вы изложили весь ваш быт и сделали его как бы вновь причастным семейному вашему кругу. К сожалению, он не
может нам дать того же отчета — жизнь его бездейственная, однообразная! Живет потому, что провидению угодно, чтоб он жил;
без сего убеждения с
трудом бы понял, к чему ведет теперешнее его существование. Впрочем, не огорчайтесь: человек, когда это нужно, находит в себе те силы, которые и не подозревал; он собственным опытом убедился в сей истине и благодарит бега.
Может быть, при других обстоятельствах, при иной школе, сердца их раскрылись бы и для иных идеалов, но
труд без содержания,
труд, направленный исключительно к целям самосохранения, окончательно заглушил в них всякие зачатки высших стремлений.
Мальчик высказал это солидно,
без похвальбы, и
без всякого глумления над странностью моего вопроса. По-видимому, он понимал, что перед ним стоит иностранец (кстати: ужасно странно звучит это слово в применении к русскому путешественнику; по крайней мере, мне большого
труда стоило свыкнуться с мыслью, что я где-нибудь
могу быть… иностранцем!!), которому простительно не знать немецких обычаев.
У других же
без всякого, казалось,
труда все шло отлично, как будто не
могло быть иначе.
Первое: вы должны быть скромны и молчаливы, аки рыба, в отношении наших обрядов, образа правления и всего того, что будут постепенно вам открывать ваши наставники; второе: вы должны дать согласие на полное повиновение,
без которого не
может существовать никакое общество, ни тайное, ни явное; третье: вам необходимо вести добродетельную жизнь, чтобы, кроме исправления собственной души, примером своим исправлять и других, вне нашего общества находящихся людей; четвертое: да будете вы тверды, мужественны, ибо человек только этими качествами
может с успехом противодействовать злу; пятое правило предписывает добродетель, каковою, кажется, вы уже владеете, — это щедрость; но только старайтесь наблюдать за собою, чтобы эта щедрость проистекала не из тщеславия, а из чистого желания помочь истинно бедному; и, наконец, шестое правило обязывает масонов любить размышление о смерти, которая таким образом явится перед вами не убийцею всего вашего бытия, а другом, пришедшим к вам, чтобы возвести вас из мира
труда и пота в область успокоения и награды.
Он вдруг как-то понял, что, несмотря на то, что с утра до вечера изнывал в так называемых
трудах, он, собственно говоря, ровно ничего не делал и
мог бы остаться
без обеда, не иметь ни чистого белья, ни исправного платья, если б не было чьего-то глаза, который смотрел за тем, чтоб его домашний обиход не прерывался.
Это был самый отвратительный пример, до чего
может опуститься и исподлиться человек и до какой степени
может убить в себе всякое нравственное чувство,
без труда и
без раскаяния.
Без труда и
без законной, нормальной собственности человек не
может жить, развращается, обращается в зверя.
«О, если б помпадуры знали! если б они
могли знать! — мысленно обращается он к самому себе, — сколь многого бы они не совершали, что
без труда могли бы не совершить! И если даже меня, который ничего или почти ничего не совершил, ждет в будущем возмездие, то что же должно ожидать тех, коих вся жизнь была непрерывным служением мятежу и сквернословию?»
Хорунжий говорил еще долго в том же роде. Изо всего этого Оленин не
без некоторого
труда мог понять желание хорунжего брать по шести рублей серебром за квартиру в месяц. Он с охотою согласился и предложил своему гостю стакан чаю. Хорунжий отказался.
Пепко
без церемонии растолкал спавшего хормейстера, который с
трудом поднял отяжелевшую голову и долго не
мог прийти в себя.
— Надо поставить свою жизнь в такие условия, чтобы
труд был необходим.
Без труда не
может быть чистой и радостной жизни.
— Конечно,
без нас с тобой
могут обойтись в амбаре, но надо же иметь какое-нибудь занятие. В поте лица будешь есть свой хлеб, как говорится. Бог
труды любит.
Оставить этот свет я не в силах, но и жить в нем
без тебя не
могу. Мы скоро вернемся в Петербург, приезжай туда, живи там, мы найдем тебе занятия, твои прошедшие
труды не пропадут, ты найдешь для них полезное применение… Только живи в моей близости, только люби меня, какова я есть, со всеми моими слабостями и пороками, и знай, что ничье сердце никогда не будет так нежно тебе предано, как сердце твоей Ирины. Приходи скорее ко мне, я не буду иметь минуты спокойствия, пока я тебя не увижу.
— Нет-с, это совсем не так странно, как
может показаться с первого взгляда. Во-первых, вам предстоит публичный и — не
могу скрыть — очень и очень скандальный процесс. При открытых дверях-с. Во-вторых, вы, конечно,
без труда согласитесь понять, что пожертвовать десятками тысяч для вас все-таки выгоднее, нежели рисковать сотнями, а быть
может — кто будет так смел, чтобы прозреть в будущее! — и потерей всего вашего состояния!
Я вам сознаюсь по совести: существование этих миллионов еще не доказано, но в то же время, entre nous soit dit, [между нами говоря.] оно
может быть доказано, и доказано
без труда.
Вразумленный этим обстоятельством, которое не
без труда мог поправить, Строганов тотчас дал свободу преподобному и испросил у него прощение: однако советовал Трифону уйти из своих вотчин».
На самом краю сего оврага снова начинается едва приметная дорожка, будто выходящая из земли; она ведет между кустов вдоль по берегу рытвины и наконец, сделав еще несколько извилин, исчезает в глубокой яме, как уж в своей норе; но тут открывается маленькая поляна, уставленная несколькими высокими дубами; посередине в возвышаются три кургана, образующие правильный треугольник; покрытые дерном и сухими листьями они похожи с первого взгляда на могилы каких-нибудь древних татарских князей или наездников, но, взойдя в середину между них, мнение наблюдателя переменяется при виде отверстий, ведущих под каждый курган, который служит как бы сводом для темной подземной галлереи; отверстия так малы, что едва на коленах
может вползти человек, ко когда сделаешь так несколько шагов, то пещера начинает расширяться всё более и более, и наконец три человека
могут идти рядом
без труда, не задевая почти локтем до стены; все три хода ведут, по-видимому, в разные стороны, сначала довольно круто спускаясь вниз, потом по горизонтальной линии, но галлерея, обращенная к оврагу, имеет особенное устройство: несколько сажен она идет отлогим скатом, потом вдруг поворачивает направо, и горе любопытному, который неосторожно пустится по этому новому направлению; она оканчивается обрывом или, лучше сказать, поворачивает вертикально вниз: должно надеяться на твердость ног своих, чтоб спрыгнуть туда; как ни говори, две сажени не шутка; но тут оканчиваются все искусственные препятствия; она идет назад, параллельно верхней своей части, и в одной с нею вертикальной плоскости, потом склоняется налево и впадает в широкую круглую залу, куда также примыкают две другие; эта зала устлана камнями, имеет в стенах своих четыре впадины в виде нишей (niches); посередине один четвероугольный столб поддерживает глиняный свод ее, довольно искусно образованный; возле столба заметна яма, быть
может, служившая некогда вместо печи несчастным изгнанникам, которых судьба заставляла скрываться в сих подземных переходах; среди глубокого безмолвия этой залы слышно иногда журчание воды: то светлый, холодный, но маленький ключ, который, выходя из отверстия, сделанного, вероятно, с намерением, в стене, пробирается вдоль по ней и наконец, скрываясь в другом отверстии, обложенном камнями, исчезает; немолчный ропот беспокойных струй оживляет это мрачное жилище ночи...
Имея эту картину пред глазами, вы
без труда могли бы разобрать каждую часть ее; но целое произвело бы на вас впечатление смутное, неизъяснимое; и после, вспоминая, вы не сумели бы ясно представить себе ни одного из тех образов, которые поразили ваше воображение, подали вам какую-нибудь новую мысль и, оставив ее, сами потонули в тумане.
Нельзя сомневаться, что есть люди, имеющие этот дар, но им воспользоваться
может только существо избранное, существо, которого душа создана по образцу их души, которого судьба должна зависеть от их судьбы… и тогда эти два созданья, уже знакомые прежде рождения своего, читают свою участь в голосе друг друга; в глазах, в улыбке… и не
могут обмануться… и горе им, если они не вполне доверятся этому святому таинственному влечению… оно существует, должно существовать вопреки всем умствованиям людей ничтожных, иначе душа брошена в наше тело для того только, чтоб оно питалось и двигалось — что такое были бы все цели, все
труды человечества
без любви?
Ибо что
может быть существеннее, в смысле экономическом, права распоряжаться
трудом постороннего человека, распоряжаться легко,
без преднамеренных подвохов, просто: пойди и сработай то-то!
Убить волка, поехав стрелять вальдшнепов и тетеревов, возвращаясь домой, у самой околицы,
без всяких
трудов, утиной дробью, из ружья, которое перед тем осеклось два раза сряду… только охотники
могут понять все эти обстоятельства и оценить мою тогдашнюю радость!
Когда ей вздумалось составить духовное завещание, она потребовала его в свидетели, и он нарочно ездил домой за железными круглыми очками,
без которых писать не
мог; и с очками-то на носу он едва-едва, в течение четверти часа, пыхтя и отдуваясь, успел начертать свой чин, имя, отчество и фамилию, причем буквы ставил огромные, четырехугольные, с титлами и хвостами, а совершив свой
труд, объявил, что устал и что ему — что писать, что блох ловить — все едино.
Домна Платоновна нередко и сама сознавала, что она не всегда трудится для своего единого пропитания и что отяготительные
труды ее и ее прекратительная жизнь
могли бы быть значительно облегчены
без всякого ущерба ее прямым интересам; но никак она не
могла воздержать свою хлопотливость.
Без труда, чай,
можете себе, милостивые государи, представить, что наш шпилман при этаком обороте восчувствовал?
Я и сейчас
без гнева не
могу себе представить, что кто-нибудь осмеливается наложить на меня свою руку, заставляет меня делать то, чего я не хочу, покупает за гроши мой
труд, мою кровь, мои нервы, мою жизнь.
Если бы все мы, городские и деревенские жители, все
без исключения, согласились поделить между собою
труд, который затрачивается вообще человечеством на удовлетворение физических потребностей, то на каждого из нас, быть
может, пришлось бы не более двух-трех часов в день.
То
могли бы мы спастись
без труда.
Замечательно, что Маша для приобретения свободы хочет закабалить себя: это значит, что для нее главным образом не то тяжело, что она не
может делать всего, что хочет, а то горько, что она должна отречься от прав на свой
труд без всякого резона, бог весть зачем.
И с этими-то несчастными людьми мы, хитростью нашего лукавого врага, были поставлены в положение взаимной борьбы… И теперь еще я не
могу вспомнить
без некоторого замирания сердца о тоске этого долгого пути и этих бесконечных споров с людьми, порой так глубоко несчастными и имевшими полное основание подозревать с нашей стороны посягательство на их даровой
труд… Да, это была настоящая пытка…
Без преувеличенья можно сказать, что исписанных им книг и бумаг, находившихся в его кабинете, нельзя было увезти на одном возу; но, кажется, многие его ученые
труды после его кончины, а
может быть, еще и при жизни, которая долго тлелась в его уже недвижимом теле, погибли
без следа.
Купец в ту же ночь поехал, куда благословил дедушка Иоанн, нашел там
без труда в третьем дворе указанного ему помогательного Петра и очень скоро с ним сделался. Дал,
может быть, и дорого, но вышло так честно и аккуратно, что одно только утешение.
Oб этом я не спрашивал тогда
И важную на то имел причину:
Преодолеть я тайного стыда
Никак не
мог — теперь его откину;
Могу, увы, признаться
без труда,
Что по уши влюбился я в картину,
Так, что страдала несколько латынь;
Уж кто влюблен, тот мудрость лучше кинь.
Граф. С удовольствием, Дарья Ивановна, если это только
может вас заставить поверить, наконец… (Не
без труда становится на колена.)
Когда давит тяжелая работа и нужда, когда боль свербит, когда тревога сжимает сердце, то чувство у нас такое, что не
может быть ничего лучше жизни
без труда, в покое, обеспеченности, достатке и мире.
Европеец восхваляет перед китайцем преимущество машинного производства: «Оно освобождает человека от
труда», — говорит европеец. «Освобождение от
труда было бы великим бедствием, — отвечает китаец. —
Без труда не
может быть счастья».