Неточные совпадения
«И как они все сильны и здоровы физически, — подумал Алексей Александрович, глядя на
могучего с расчесанными душистыми бакенбардами камергера и на красную шею затянутого в мундире
князя, мимо которых ему надо было пройти. — Справедливо сказано, что всё в мире есть зло», подумал он, косясь еще раз на икры камергера.
— «Во гриднице княженецкой, у Владимира
князя киевского, было пированье почестный стол, был пир про
князей, бояр и
могучих богатырей. А и был день к вечеру, а и был стол во полустоле, и послышалось всем за диво: затрубила труба ратная. Возговорил Владимир
князь киевский, солнышко Святославьевич: „Гой еси вы,
князья, бояре, сильны
могучие богатыри! Пошлите опроведать двух
могучих богатырей: кто смеловал стать перед Киевом? Кто смеловал трубить ко стольному
князю Владимиру?“
В толпе
могучих сыновей,
С друзьями, в гриднице высокой
Владимир-солнце пировал;
Меньшую дочь он выдавал
За
князя храброго Руслана
И мед из тяжкого стакана
За их здоровье выпивал.
Не скоро ели предки наши,
Не скоро двигались кругом
Ковши, серебряные чаши
С кипящим пивом и вином.
Они веселье в сердце лили,
Шипела пена по краям,
Их важно чашники носили
И низко кланялись гостям.
— В угоду ли вам будет повесть о славном
князе Владимире, Киевском Солнышке, Святославиче, и о сильном его,
могучем богатыре Добрыне Никитиче?
И настала тяжкая година,
Поглотила русичей чужбина,
Поднялась Обида от курганов
И вступила девой в край Троянов.
Крыльями лебяжьими всплеснула,
Дон и море оглашая криком,
Времена довольства пошатнула,
Возвестив о бедствии великом.
А
князья дружин не собирают.
Не идут войной на супостата,
Малое великим называют
И куют крамолу брат на брата.
А враги на Русь несутся тучей,
И повсюду бедствие и горе.
Далеко ты, сокол наш
могучий,
Птиц бия, ушел на сине море!
Если б ты Трояновой тропой
Средь полей помчался и курганов, —
Так бы ныне был воспет тобой
Игорь-князь,
могучий внук Троянов:
«То не буря соколов несет
За поля широкие и долы,
То не стаи галочьи летят
К Дону на великие просторы!»
Или так воспеть тебе,
Боян, Внук Велесов, наш военный стан:
«За Сулою кони ржут.
Улетят, развеются туманы,
Приоткроет очи Игорь-князь,
И утру кровавые я раны,
Над
могучим телом наклонясь».
Князь могучий полоцкий Всеслав
Кинул жребий, в будущее глянув,
О своей любимой загадав.
Игорь-князь с
могучею дружиной
Мила брата Всеволода ждет.
Молвит буй тур Всеволод: «Единый
Ты мне брат, мой Игорь, и оплот!
Дети Святослава мы с тобою,
Так седлай же борзых коней, брат!
А мои, давно готовы к бою,
Возле Курска под седлом стоят.
У Софии в Полоцке, бывало,
Позвонят к заутрене, а он
В Киеве, едва заря настала,
Колокольный слышит перезвон.
И хотя в его
могучем теле
Обитала вещая душа,
Все ж страданья
князя одолели,
И погиб он, местию дыша.
Так свершил он путь свой небывалый.
И сказал Боян ему тогда:
«
Князь Всеслав! Ни мудрый, ни удалый
Не минуют божьего суда».
Горько было настоящее положение народа, обманутого в своих ожиданиях; он невольно сравнивал нынешние события с преданиями о временах давно минувших и грустно запел про славных
могучих богатырей, окружавших
князя Владимира.
Все звонкое птаство летает кругом,
Ликуючи в тысячу глоток,
А
князь многодумным поникнул челом,
Свершился в
могучей душе перелом —
И взор его мирен и кроток.
И подвиги славит минувших он дней,
И всё, что достойно, венчает:
И доблесть народов, и правду
князей —
И милость
могучих он в песне своей
На малых людей призывает.
Это не устрашило новгородцев, они надеялись на собственные свои силы и на мужество всегда
могучих сынов св. Софии, как называли они себя, продолжали своевольничать и не пускали на вече никого из московских сановников. В это время король польский прислал в Новгород послом своего воеводу,
князя Михаила Оленьковича, и с ним прибыло много литовских витязей и попов. Зачем было прислано это посольство, долго никто не знал, тем более что смерть новгородского владыки Ионы отвлекла внимание заезжих гостей.
Это не устрашило новгородцев, они надеялись на собственные свои силы и на мужество всегда
могучих сынов святой Софии, как называли они себя, продолжали своевольничать и не пускали на вече никого из московских сановников. В это время король польский прислал в Новгород послом своего воеводу,
князя Михаила Оленьковича, и с ним прибыло много литовских витязей. Зачем было прислано это посольство, долго никто не знал, тем более, что смерть новгородского владыки Ионы отвлекла внимание от заезжих гостей.
Вспыхнули очи Мамона. Он только что сватал дочь воеводы Образца за своего сына и получил отказ: неслись уж слухи, потому что мать самого Мамона была волшебница, которая и сожжена. [
Князем Иваном Андреевичем Можайским.] От слов Русалки, ему казалось, шапка на голове его загорелась; он придавил ее
могучею рукой и, горько усмехнувшись, сказал...
Лишь только Владимир вслед за пастором и его домочадцами спустил ногу с моста на берег и взгляд его сошелся с наблюдательным взглядом
князя Вадбольского, как почувствовал, что его схватили за руку
могучею рукою.