Неточные совпадения
Приближалось время хода кеты, и потому в море перед устьем Такемы держалось
множество чаек. Уже несколько дней птицы эти в одиночку летели куда-то к югу. Потом они пропали и вот теперь неожиданно появились снова, но уже стаями. Иногда чайки разом снимались с воды, перелетали через
бар и опускались в заводь реки. Я убил двух птиц. Это оказались тихоокеанские клуши.
А около
господа ангелы летают во
множестве, — как снег идет али пчелы роятся, — али бы белые голуби летают с неба на землю да опять на небо и обо всем богу сказывают про нас, про людей.
— Верю, Я верю в себя, в вас. В вас я очень верю, верю и в других, особенно в женщин. Их самая пылкость и увлечение говорит если не за их твердость, то за их чистосердечность. А такие
господа, как Красин, как Белоярцев, как
множество им подобных… Помилуйте, разве с такими людьми можно куда-нибудь идти!
— Все эти вопросы, и
множество других, возымел я твердое намерение предложить
господину министру, и не далее как с первою же почтой… И тогда — трепещи, злодей!
Господин Шигалев отчасти фанатик человеколюбия; но вспомните, что у Фурье, у Кабета особенно и даже у самого Прудона есть
множество самых деспотических и самых фантастических предрешений вопроса.
Егор Егорыч, став около фортепьяно, невольно начал глядеть на Сусанну, и часто повторяемые священником слова: «мати
господа моего», «мати
господа вышняго», совершенно против воли его вызвали в нем воспоминание об одной из
множества виденных им за границей мадонн, на которую показалась ему чрезвычайно похожею Сусанна, — до того лицо ее было чисто и духовно.
— Знаешь ты, — спросил он Матвея, — что её отца от семьи продали? Продали мужа, а жену с дочерью оставили себе. Хороший мужик был, слышь, родитель-то у ней, — за строптивость его на Урал угнали железо добывать. Напоследях, перед самой волей, сильно
баре обозлились,
множество народа извели!
В это время толстый
господин, с толстым букетом на груди, суетливо вошел, объявил громогласно, что танцы начались — и тот час ушел; за ним последовало
множество гостей, в том числе и Корсаков.
Во время жизни с Михайлой думы мои о месте
господа среди людей завяли, лишились силы, выпало из них былое упрямство, вытесненное
множеством других дум. И на место вопроса: где бог? — встал другой: кто я и зачем? Для того, чтобы бога искать?
— Вот, вывел бог Лота из Содома и Ноя спас, а тысячи погибли от огня и воды. Однако сказано — не убий? Иногда мне мерещится — оттого и погибли тысячи людей, что были между ними праведники. Видел бог, что и при столь строгих законах его удаётся некоторым праведная жизнь. А если бы ни одного праведника не было в Содоме — видел бы
господь, что, значит, никому невозможно соблюдать законы его, и, может, смягчил бы законы, не губя
множество людей. Говорится про него: многомилостив, — а где же это видно?
В числе их был Красинский: прижавшись к стене, он с завистью смотрел на разных
господ со звездами и крестами, которых длинные лакеи осторожно вытаскивали из кареты, на молодых людей, небрежно выскакивавших из саней на гранитные ступени, и
множество мыслей теснилось в голове его.
После него зло быстро стало распространяться и усиливаться: в вышнем классе общества перестали исполняться церковные обряды, появилось
множество знатных
господ и госпож, зараженных полковником Вейссом, все пошло на иностранный манер (том II, стр. 518).
Повторяем: говорим это с удовольствием, потому что, если бы в России было большинство таких талантливых натур, как Алеко или Онегин, и если бы, при своем
множестве, они все-таки оставались такими пошляками, как эти
господа, — москвичи в гарольдовом плаще, — то грустно было бы за Россию.
Бритые гранды, которых я застал в зале государственного совета великое
множество, были народ очень умный, и когда я сказал: «
Господа, спасем луну, потому что земля хочет сесть на нее», то все в ту же минуту бросились исполнять мое монаршее желание, и многие полезли на стену, с тем чтобы достать луну; но в это время вошел великий канцлер.
В крестьянском сословии почти невообразим тот разряд людей, к которому принадлежит такое
множество прекрасных, образованных, молодых и старых
господ в больших городах, —
господ, многие годы очень недурно проживающих «на шарамыжку», без всяких определенных средств и с вечными, тоже неопределенными, долгами.
Нравы большинства помещиков того времени были грубы и невежественны, как мы уже видели из
множества примеров; следовательно, нечего было опасаться, чтобы какое-нибудь жесткое выражение или грубый поступок не оскорбил нравственного чувства
господина.
Господин, которого все называют скучным, может быть женатым; его жена и
множество родственников решительно собьют вас с толку: в глазах их он образец любезности и занимательности.
Гостей, бывало, наедет
множество,
господа и барыни с барышнями пляшут до полночи, а княгиня молится.
В Москве в описываемое нами время, до посетившего первопрестольную столицу несчастья, жилось весело и привольно. Здесь жило
множество богатых и знатных
бар, по зимам съезжались ближайшие и даже отдаленные помещики тратить получаемые оброки и вывозить дочерей в свет с целью пристроить их за «хорошего человека».
В самом доме было
множество комнат; зала, две гостиных, угольная составляли так называемую парадную часть дома. Убранство их было несколько странно, хотя не отличалось от домов других московских
бар средней руки, по состоянию к которым принадлежал и князь Прозоровский. Рядом с вычурной мебелью попадались стулья домашнего, грубого изделия из простого дерева, окрашенные желтой краской; рядом с картинами заграничных мастеров висела мазня доморощенного крепостного живописца.
Будь еще
господин Савин человек малоизвестный, уехавший давно из России, тогда дело было бы другое, но
господин Савин был русским гвардейским офицером, имевшим
множество знакомых, друзей и товарищей, могущих его узнать.
И если б сорок лет с походцем, проказы и частые посещения виноградников господних не провели
множества значительных иероглифов по лбу его и не обнажили поляны на голове; если б не крапы на носу и если б не одна нога, которая, любя подчиненность, всегда дожидалась выхода другой, то, право, можно бы
господина переводчика назвать очень приятным мужчиной.
Было
множество карет, повозок и других экипажей, с сидевшими в них знатными
барами.
— Вот когда я приезжал к вам, — говорил он кобенясь, — вы,
господа бароны, не поверили, что я посол великого императора. У него, сказывали вы, слуг мало; он не бросает корабельниками, не дарит нас бархатами. Теперь видите? (Он указал на
множество дворян-слуг, стоявших за ним в почтительном отдалении и богато одетых.)