Неточные совпадения
Мишка. Что, дядюшка,
скажите: скоро будет генерал?
И еще
скажу: летопись сию преемственно слагали четыре архивариуса:
Мишка Тряпичкин, да
Мишка Тряпичкин другой, да Митька Смирномордов, да я, смиренный Павлушка, Маслобойников сын. Причем единую имели опаску, дабы не попали наши тетрадки к г. Бартеневу и дабы не напечатал он их в своем «Архиве». А затем богу слава и разглагольствию моему конец.
— Ну, смотри же, растирай комья-то, —
сказал Левин, подходя к лошади, — да за
Мишкой смотри. А хороший будет всход, тебе по пятидесяти копеек за десятину.
— Но
скажите, пожалуйста, я никогда не могла понять, —
сказала Анна, помолчав несколько времени и таким тоном, который ясно показывал, что она делала не праздный вопрос, но что то, что она спрашивала, было для нее важнее, чем бы следовало. —
Скажите, пожалуйста, что такое ее отношение к князю Калужскому, так называемому
Мишке? Я мало встречала их. Что это такое?
— Но все-таки суда я не хочу, вы помогите мне уладить все это без шума. Я вот послал вашего
Мишку разнюхать — как там? И если… не очень, — завтра сам пойду к Блинову, черт с ним! А вы — тетку утихомирьте, расскажите ей что-нибудь… эдакое, — бесцеремонно и напористо
сказал он, подходя к Самгину, и даже легонько дотронулся до его плеча тяжелой, красной ладонью. Это несколько покоробило Клима, — усмехаясь, он
сказал...
— Меня? Разве я за настроения моего поверенного ответственна? Я говорю в твоих интересах. И — вот что, —
сказала она, натягивая перчатку на пальцы левой руки, — ты возьми-ка себе
Мишку, он тебе и комнаты приберет и книги будет в порядке держать, — не хочешь обедать с Валентином — обед подаст. Да заставил бы его и бумаги переписывать, — почерк у него — хороший. А мальчишка он — скромный, мечтатель только.
Конечно, не очень-то приняла к сердцу эти слова Марья Алексевна; но утомленные нервы просят отдыха, и у Марьи Алексевны стало рождаться раздумье: не лучше ли вступить в переговоры с дочерью, когда она, мерзавка, уж совсем отбивается от рук? Ведь без нее ничего нельзя сделать, ведь не женишь же без ней на ней
Мишку дурака! Да ведь еще и неизвестно, что она ему
сказала, — ведь они руки пожали друг другу, — что ж это значит?
— На торги я прийти приду, этих делов без меня не бывает, — отвечал он, — и теперь этот ихний сиятельство или отступного мне давай, либо я его так влопаю, что ему с его сродственником и не расхлебать. Такую матушку-репку запоют, что мне же в ноги поклонятся. Прямо
скажу: не им сломить
Мишку Трофимова, а я их выучу!
— И отдал бы душу, Никита Романыч, —
сказал он, — на пятом, много на десятом воре; а достальные все-таки б зарезали безвинного. Нет; лучше не трогать их, князь; а как станут они обдирать убитого, тогда крикнуть, что Степка-де взял на себя более
Мишки, так они и сами друг друга перережут!
— Хошь с отцом твоим! — хвастливо отвечает
Мишка и задорно кричит: — Эй, наши,
скажите там родителю, что помирал я, так кланялся ему…
— Поди
скажи Мишке, чтоб завтра чем свет сходил к немцу-каретнику и привел бы его ко мне к восьми часам, да непременно привел бы».
— Дурак ты, дурак! Ну, сообрази, зачем затеял ты канитель эту? Разве так пред хозяевами выслуживаются на первое место? Дубина! Ты думаешь, он не знал, что мы с
Мишкой воровали? Да он сам с того жизнь начинал… Что он
Мишку прогнал — за это я обязан, по моей совести,
сказать тебе спасибо! А что ты про меня
сказал — это тебе не простится никогда! Это называется — глупая дерзость! При мне, про меня — эдакое слово
сказать! Я тебе его припомню!.. Оно указывает, что ты меня не уважаешь…
— Вот что
скажи, — продолжал Челкаш, не выпуская из своих цепких пальцев руки Семеныча и приятельски-фамильярно потряхивая ее, — ты
Мишку не видал?
— С которым воруешь вместе, вот как
скажи! В больницу его свезли.
Мишку твоего, ногу отдавило чугунной штыкой. Поди, брат, пока честью просят, поди, а то в шею провожу!..
— Эх, и дурак же ты,
Мишка! Прямо
сказать: балда деревянная… Разве протопоп Мелетий али Угрюмов сделали бы так? Да они бы кожу с самого генерала сняли… А теперь те над тобой же, дураком, смеются: «Эх, дурак
Мишка, не умел взять!»
Несмотря на эти муки неудовлетворенного и ненасытного взяточничества, верный раб
Мишка благоденствовал и процветал до тех пор, пока его генерал не женился. Случилось это как-то вдруг, и
Мишка считал себя прямым виновником быстрой генеральской женитьбы. Дело было зимой, на святках. Генерал после обеда отправился кататься. Сопровождавший его
Мишка стоял по обыкновению на запятках саней. Когда они ехали по набережной пруда,
Мишка, потрафляя хорошему послеобеденному настроению владыки,
сказал...
— Вот мы сейчас посмеялись с тобой над
Мишкой, а ведь он недаром мигал… Помяни мое слово: за битого двух небитых дают. Ступай. Кланяйся Мирону-то Никитичу да
скажи, что он нас забывает совсем.
При последних словах у
Мишки даже руки опустились от изумления, — и ему сделалось все ясно. Вот так Секлетинья, да и Сосунов тоже ловок… Как по-писаному, так блаженная и отрезала. От судьбы, видно, не уйдешь. Да и ловок Сосунов, нечего оказать… Тоже словечко завернул: определи на караван. Легкое место оказать. Ну, а если Секлетинья
сказала, так и на караване будет.
Мишка слепо верил в судьбу.
— Ну, што, милаш,
скажешь? — спрашивал
Мишка. — Зажил с лица-то? А меня генеральша полирует пуще прежнего.
Может быть, коварство верного раба
Мишки так и осталось бы в области предположений, но ему помог сам Ардальон Павлыч. Барин зазнался и при посторонних посмеялся над Савелием, рассказал все тот же несчастный анекдот о свечке с продолжением. Подручный побелел от бешенства, когда все хохотали, и
сказал про себя только одну фразу...
Мишка (покаянно). Верно, брат Сережа, верно! Свинство это. Поцелуй меня! Больше никогда, брат, слова не
скажу — ври сколько хочешь. (Соболезнующе.) У тебя тенор, что ли?
Мишка (угрюмо). То и
сказал.
Сказал, что ваш Фридрих Ницше — мещанин.
— Нет, я этого так не оставлю! — заговорил он, потрясая кулаком. — Векселя будут у меня! Будут! Я упеку ее! Женщин не бьют, но ее я изувечу… мокрого места не останется! Я не поручик! Меня не тронешь наглостью и цинизмом! Не-ет, чёрт ее подери!
Мишка, — закричал он, — беги
скажи, чтоб мне беговые дрожки заложили!
Трилецкий. Жизнь — копейка! Прощай,
Мишка! Пропала твоя копейка! Чего глазеете? Сам застрелился! Расстроилась компания! (Плачет.) С кем я теперь на твоих поминках пить буду! О, дураки! Не могли уберечь Платонова! (Встает.) Отец, поди
скажи Саше, чтоб она умирала! (Покачиваясь, подходит к Войницеву.) Ты-то чего? Эх! (Обнимает Войницева.) Умер Платошка! (Рыдает.)
Мишка, как молодой петушок, учащийся петь,
сказал...
— Яван Яваныч Ежов, —
сказал Мишка. — Сейчас за лесом, только мостик переехать.
Через два часа из трактира вышел докторский
Мишка и
сказал генеральскому кучеру, чтобы тот распряг и поводил лошадей.
— Да я только за водой бежал, —
сказал Мишка.