Неточные совпадения
— Вот — видишь? Я же
говорю: это — органическое! Уже в
мифе о сотворении женщины из ребра мужчины совершенно очевидна ложь, придуманная неискусно и враждебно. Создавая эту ложь, ведь уже знали, что женщина родит мужчину и что она родит его для женщины.
Более интеллектуальные марксисты
говорят, что они преодолеют и уничтожат трагизм человеческого существования и сделают это без всякого
мифа, как делало это христианство.
Это есть также
миф о существовании Истины, без которого трудно
говорить об истине чего бы то ни было, не только об Истине, но и об истинах.
Надо было видеть, до какой степени оскорбляло Медюкова такое отношение к его воспитателю. Он кипятился, выходил из себя и, наконец, со слезами просил не
говорить этого. Таким образом
миф Ганзиер был оставлен в покое.
Мифотворческий характер философии открытое выражение находит у Платона, который с соблазнительным для философов безразличием и как будто с преднамеренной беспорядочностью от вершин диалектического исследования переходит к
мифу и даже самые основные свои идеи нередко выражает
мифом, предоставляя комментаторам решать вопрос, как следует относиться к такого рода изложению, серьезно ли Платон
говорит или шутит.
Вообще виды «откровения», как и предметы его, могут быть различны: и природные, и божественные, и демонические (так наз. у отцов церковных «прелесть»); оно может исходить из разных миров и иерархий, и само по себе «откровение» с выражающим его
мифом, понимаемое в смысле формально-гносеологическом, может иметь различное содержание: и доброе и злое, и истинное и обманное (ибо ведь и сатана принимает вид ангела света), поэтому сам по себе «откровенный» или мистический характер данного учения
говорит только об интуитивном способе его получения, но ничего еще не
говорит об его качестве.
И восторженно отмечает Ницше то «достоинство», которое
миф о Прометее придает преступлению в отличие от семитического
мифа о грехопадении, где источником зла является любопытство, лживость, похотливость и т. п. «То, что отличает арийское представление, это — возвышенный взгляд на активность греха, как на прометеевскую добродетель по существу», —
говорит Ницше.
[Когда я
говорю «
миф о папизме», я не хочу этим умалить огромного значения его в истории западного христианства.]
Исаак Сирианин
говорит: «
Миф есть имя собирательное, обнимающее собою страсти» («Творения иже во святых отца нашего Аввы Исаака Сирианина», с. 22).
— Что за охота Луизе привязаться к этой кукле? —
говорила одна, золотовласая, как Церера [Церера — в Риме богиня плодородия и земледелия; то же, что Деметра в Греции (
миф.).], и с лицом, испещренным веснушками, будто обрызганным грязью.
Наконец, застрявши у нас в уезде, он служил в лакеях, лесниках, псарях, церковных сторожах, женился на гулящей вдове-кухарке и окончательно погряз в холуйскую жизнь и так сжился с ее грязью и дрязгами, что уже сам
говорил о своем привилегированном происхождении с некоторым недоверием, как о каком-то
мифе.
— С огнем? — вскричала Ильза, вдохновенная необыкновенною догадкой. — Это были, наверно, бочонки с порохом. Злодейка! Она хочет подорвать Паткуля, Шереметева, русских! Нет, этому не бывать, не бывать,
говорю… пока в Елисавете Трейман есть капля крови для мщения, пока блаженствует рингенский асмодей [Асмодей — коварный, злой дух (евр.
миф.).].