Но вечность совсем не есть остановка движения, прекращение творческой жизни, вечность есть творческая жизнь иного порядка, есть движение не в пространстве и времени, а движение внутреннее, символизирующееся в движении по кругу, а не по прямой линии, т. е. внутренняя
мистерия жизни, мистерия духа, в которую вобрана и вся трагедия мировой жизни.
Изнутри, т. е. с точки зрения, не проецированной во времени, с точки зрения вечности, раскрывающейся в глубине мгновения, смерти не существует, смерть есть лишь момент в вечной жизни,
мистерии жизни.
Неточные совпадения
Глубина христианства в том, чтобы принять и понять изнутри всю
жизнь как
мистерию Голгофы и Воскресения.
Цель
жизни — в возврате к
мистерии Духа, в которой Бог рождается в человеке и человек рождается в Боге.
Вся
жизнь мира, вся
жизнь историческая есть лишь момент этой
мистерии Духа, лишь проекция во вне, объективация этой
мистерии.
Я переживаю
жизнь как
мистерию Духа.
И дальше сам с собою: почему красиво? Почему танец красив? Ответ: потому что это несвободное движение, потому что весь глубокий смысл танца именно в абсолютной, эстетической подчиненности, идеальной несвободе. И если верно, что наши предки отдавались танцу в самые вдохновенные моменты своей
жизни (религиозные
мистерии, военные парады), то это значит только одно: инстинкт несвободы издревле органически присущ человеку, и мы в теперешней нашей
жизни — только сознательно…
Так обошла богиня весь храм, возвращаясь назад к алтарю, и все страстнее и громче становилось пение хора. Священное воодушевление овладевало жрецами и молящимися. Все части тела Озириса нашла Изида, кроме одной, священного Фаллуса, оплодотворяющего материнское чрево, созидающего новую вечную
жизнь. Теперь приближался самый великий акт в
мистерии Озириса и Изиды…
Красота Люцифера и демона, так манившая к себе Байрона и Лермонтова [Имеются в виду
мистерия Дж. Г. Байрона «Каин» и поэма М. Ю. Лермонтова «Демон».], есть только поза, таит в себе обман и безвкусие, как дорогие и роскошные одежды с чужого плеча, одетые на грязное белье, как роскошествующая
жизнь в долг и без всякой надежды расплаты, как гениальничающая бездарность.
Вечная
жизнь мистерий никоим образом не понималась в смысле вечного продолжения
жизни на земле.
В «Сумерках кумиров» Ницше говорит: «Лишь в дионисовских
мистериях выражается основной факт эллинского инстинкта — его «воля к
жизни».
Вечную
жизнь, вечное возвращение
жизни; истинную
жизнь как общее продолжение
жизни через соитие (!!), через
мистерии половой
жизни.
Трагизм в
жизни Божества есть показатель не несовершенства, а совершенства божественной
жизни, божественной
мистерии.
Но и тогда, когда философская мысль Греции выделилась из народной религии и противопоставила себя ей, она сохранила свою связь с высшей религиозной
жизнью Греции, с
мистериями, с орфизмом.
Человек же погружен в
жизнь, в первожизнь, и ему даны откровения о
мистерии первожизни.
Мистерии искупления совершались в имманентном круговороте природной тварной
жизни, и они выражали мучительную жажду человека, чтобы сам Бог помог ему в его мучительной борьбе.
Он совершается в вечности и означает не рождение Бога, которого раньше не было, а божественную
мистерию, вечную эзотерическую
жизнь Божества, вечное богорождение из Ungrund’a.
И потому, не успев еще выработать себе ясной, соответствующей новому христианскому мировоззрению, как учению о
жизни, формы драматического искусства и вместе с тем признавая недостаточной прежнюю форму
мистерии и моралитэ, писатели XV, XVI веков в поисках за новой формой, естественно, стали подражать привлекательным по своему изяществу и новизне вновь открытым греческим образцам.
Правда и красота не могут восторжествовать в плоскости мира, в широком поле родовой
жизни, они возносятся на крест и лишь через
мистерию распятия воскресает роза мировой
жизни.