Неточные совпадения
Игрою и ремеслом находил Клим и суждения о будущем Великого сибирского пути, о выходе России на берега океана, о
политике Европы в Китае, об успехах социализма в Германии и вообще о жизни
мира.
— Неверно? Нет, верно. До пятого года — даже начиная с 80-х — вы больше обращали внимания на жизнь Европы и вообще
мира. Теперь вас Европа и внешняя
политика правительства не интересует. А это — преступная
политика, преступная по ее глупости. Что значит посылка солдат в Персию? И темные затеи на Балканах? И усиление националистической
политики против Польши, Финляндии, против евреев? Вы об этом думаете?
«Дмитрий нашел ‹смысл› в
политике, в большевизме. Это — можно понять как последнее прибежище для людей его типа — бездарных людей. Для неудачников. Обилие неудачников — характерно для русской интеллигенции. Она всегда смотрела на себя как на средство, никто не учил ее быть самоцелью, смотреть на себя как на ценнейшее явление
мира».
Русская
политика может быть лишь империалистической, а не националистической, и империализм наш, по положению нашему в
мире, должен быть щедродарящим, а не хищнически-отнимающим.
В дохристианском
мире была тенденция к отождествлению
политики и морали.
Россия — самая государственная и самая бюрократическая страна в
мире, все в России превращается в орудие
политики.
Русское государство давно уже признано великой державой, с которой должны считаться все государства
мира и которая играет видную роль в международной
политике.
Но
политика их есть сплошное применение абсолютного к относительному, абсолютизация относительных и материальных вещей этого
мира, пользование отвлеченными категориями для конкретной действительности.
Но
политике всегда приходится иметь дело с данным, конкретным состоянием целого
мира, с низким уровнем человеческой массы, с невозрожденными душами, с сопротивлением необходимости.
Но мое отвращение к
политике приводило не к уходу из
мира, а к желанию опрокинуть этот
мир, изменить его.
В то время о «школьной
политике» еще не было слышно; не было и «злоумышленных агитаторов», волнующих молодежь. Кругом гимназии залегла такая же дремотная тишь. Два — три номера газеты заносили слухи из далекого
мира, но они были чужды маленькому городку и его интересам, группировавшимся вокруг старого замка и живого беленького здания гимназии.
Исключительно аскетическое религиозное сознание отворачивалось от земли, от плоти, от истории, от космоса, и потому на земле, в истории этого
мира языческое государство, языческая семья, языческий быт выдавались за христианские, папизм и вся средневековая религиозная
политика назывались теократией.
Соглашались почти единодушно, что, в принципе, амнистия — мера не только справедливая, но и полезная; что после пяти лет несомненного внутреннего
мира было бы согласно с здравой
политикой закончить процесс умиротворения полным забвением прошлых междоусобий.
Так, например, плевать у нас можно, а"иметь дерзкий вид" — нельзя; митирологией заниматься — можно, а касаться внутренней
политики или рассуждать о происхождении
миров — нельзя.
— Па-анимаем, — произнес сапожник, который сидел за столом и пожирал Прошку горящими глазами. Алексеич налил третью рюмку и молча, но необыкновенно укоризненно подал ее Прохору. Он был тонкий
политик. Пытая Прошку, он в то же время подносил ему. В этом символически Выселки как бы предлагали Прошке на выбор: гнев или милость. Прошка, весь красный, выпил водку и опустился на лавку, подавленный отношением выселковского «
мира».
Все общество, в разных углах комнат, разбивалось на кружки, и в каждом кружке шли очень оживленные разговоры; толковали о разных современных вопросах, о
политике, об интересах и новостях дня, передавали разные известия, сплетни и анекдоты из правительственного, военного и административного
мира, обсуждали разные проекты образования, разбирали вопросы истории, права и даже метафизики, и все эти разнородные темы обобщались одним главным мотивом, который в тех или других вариациях проходил во всех кружках и сквозь все темы, и этим главным мотивом были Польша и революция — революция польская, русская, общеевропейская и, наконец, даже общечеловеческая.
(Напомним учение об Эросе в «Пире», о сотворении
мира в «Тимее» и «
Политике», о небесном происхождении души в «Федре», о загробной жизни в ряде эсхатологических мифов н «Государстве», «Горгии» и др., о бессмертии в «Федоне».)
В Германии-Тургенев-Баден-Швейцария-Бакунин-Берн и Базель-Мировой конгресс-Мюнхен-Вена-Привлекательная Вена-Веселящаяся Вена-Театральная Вена-Венские любимцы-Грильпарцер-Венский фашинг-Славянская Вена-Чехия-Дюма-Разговоры с Дюма-Мои оценки Дюма-Наке-Корш-Об Испании-Испанские впечатления-Мадрид-В кругу иностранных корреспондентов-Поездка по Испании-Испанская политика-Испанский язык-Испанские музеи-В Барселонк-Моя программа пепеездов-"С Итальянского бульвара"-Герцен-Русские в Париже-Огарев-Отношения к Герцену-Кавелин-Разговоры с Герценом-"Общечеловек"Герцен-Огаревы и Герцен-Парижская суета-Снова Вена-Невинный флирт-О французких женжинах-Роман и актрисы-Планы на следующий сезон-Бакст-Гончаров-В Берлине-Политические тучи-Война-Седанский погром-Французские Политики-Возвращение в Россию-Берг и Вейнберг-Варшава-Польский театр-В Петербурге-Некрасов-Салтыков-Салтыков и Некрасов-Искра-Петербургские литераторы-Восстание Коммуны-Литературный
мир Петербурга-Петербургская атмосфера-Урусов-Семевский и Краевский-Вид Парижа схватил меня за сердце-Мадам Паска-Мои парижские переживания-Опять Петербург-Театральные заботы-Дельцы-Будущая жена-Встреча русского Нового года
В книгу «Столицы
мира» я, главным образом, занес мои встречи и знакомства с западными выдающимися деятелями
политики, литературы, искусства, общественного движения.
Но природа «
политики», общественной практики этого
мира всего менее творческая и свободная, она возникает из злой необходимости и является послушанием последствиям зла.
И всякая
политика мира сего, реакционная и революционная, либеральная и радикальная, есть послушание, а не творчество.
«
Политика» входит в общую культуру, но она не есть путь к новому
миру, к новой жизни.
Коренная ложь всякой «
политики» в том, что она выдает себя за творчество нового общения, в то время как она есть лишь выражение старой разобщенности, некосмичности
мира, приспособление к злой необходимости.
Скачок в царство свободы, о котором даже марксисты говорят, без всякого на то права, есть революционный разрыв со всякой ветхой общественностью «
мира сего», со всякой «
политикой», всякой государственностью, всякой заботой о безопасности в
мире.
В социализме, в анархизме, в исканиях общественности религиозной совершается мировой кризис «
политики», потрясение всякой общественности «
мира сего», общественности по необходимости.
Вся «
политика», общественная практика нашего
мира совсем не сознает своей природы, мнит себя свободным творчеством или стремлением к свободному творчеству.
В
мире должна начаться великая реакция или революция против господства внешней общественности и внешней
политики во имя поворота к внутренней духовной жизни, не только личной, но и сверхличной духовной жизни, во имя содержания и цели жизни.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в Европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский
мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша
политика вся на Востоке, а в отношении Бонапарта одно — вооружение на границе и твердость в
политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.
Старый
мир, который рушится и к которому не должно быть возврата, и есть
мир новой истории с его рационалистическим просвещением, с его индивидуализмом и гуманизмом, с его либерализмом и демократизмом, с его блестящими национальными монархиями и империалистической
политикой, с его чудовищной индустриально-капиталистической системой хозяйства, с его могущественной техникой и внешними завоеваниями и успехами, с безудержной и безграничной похотью жизни, с его безбожием и бездушием, с разъяренной борьбой классов и социализмом как увенчанием всего пути новой истории.
Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложною
политикой их Двора, что я люблю и уважаю Александра, и что приму условия
мира в Москве, достойные меня и моих народов.
И только одна десятая
политики заключает в себе элемент реальный — осуществление власти, необходимой для существования
мира, власти от Бога.
Я понял, что его религиозная мораль попала в столкновение с своего рода «
политикою». Он Тертуллиана «О зрелищах» читал и вывел, что «во славу Христову» нельзя ни в театры ходить, ни танцевать, ни в карты играть, ни многого иного творить, без чего современные нам, наружные христиане уже обходиться не умеют. Он был своего рода новатор и, видя этот обветшавший
мир, стыдился его и чаял нового, полного духа и истины.
Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям
мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней
политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.