Неточные совпадения
Он был как будто один в целом
мире; он на цыпочках убегал от няни, осматривал всех, кто где спит; остановится и осмотрит пристально, как кто очнется, плюнет и промычит что-то во сне; потом с замирающим сердцем взбегал на галерею, обегал по скрипучим доскам кругом, лазил на голубятню, забирался в глушь сада, слушал, как жужжит жук, и далеко следил глазами его полет в воздухе; прислушивался, как кто-то все стрекочет в траве, искал и ловил нарушителей этой тишины; поймает стрекозу, оторвет ей крылья и смотрит, что из нее будет, или проткнет сквозь нее соломинку и следит, как она летает с этим прибавлением; с наслаждением, боясь дохнуть, наблюдает за
пауком, как он сосет кровь пойманной мухи, как бедная жертва бьется и жужжит у него в лапах.
И одиноко, — сами, как
пауки, — сидят люди в глухих углах и смотрят на
мир.
Любить бога только ради него самого, без гарантированного человеку бессмертия… За что? За этот
мир, полный ужаса, разъединения и скорби? За мрачную душу свою, в которой копошатся
пауки и фаланги? Нет, любви тут быть не может. Тут возможен только горький и буйный вопрос Ипполита...
То же, что я еще не различаю в каждом из этих существ его особенного отношения к
миру, не доказывает того, чтобы его не было, а только то, что то особенное отношение к
миру, которое составляет жизнь одного отдельного
паука, удалено от того отношения к
миру, в котором нахожусь я, и что потому я еще не понял его, как понял Сильвио Пеллико своего отдельного
паука.
Если я знаю особые различные породы животных, то, строго говоря, я знаю их не столько по внешним признакам, сколько по тому, что каждая из них — лев, рыба,
паук — представляют общее особенное отношение к
миру.
Корнилий Потапович Алфимов был один из столичных и притом крупных пауков-капиталистов, раскинувших свои сети и на торговый, нуждавшийся в кредите
мир приневской столицы.
Ничего не было бы удивительного в том, что человек, обладающий большим состоянием, пожелал променять свою прежнюю «собачью жизнь» на жизнь, соответствующую его громадным средствам, тем более, что эта перемена жизни была далеко не безвыгодна для одержимого манией наживы богача, так как банкирское дело и другие финансовые и биржевые операции расширили круг деятельности петербургского «
паука», и в его паутину стали попадаться крупные трутни великосветского
мира.