Неточные совпадения
Основная идея упрямого старика восторжествовала: если разлетелись дымом приваловские
миллионы, то он не дал
погибнуть крепкому приваловскому роду.
Петр Александрович Миусов, человек насчет денег и буржуазной честности весьма щекотливый, раз, впоследствии, приглядевшись к Алексею, произнес о нем следующий афоризм: «Вот, может быть, единственный человек в мире, которого оставьте вы вдруг одного и без денег на площади незнакомого в
миллион жителей города, и он ни за что не
погибнет и не умрет с голоду и холоду, потому что его мигом накормят, мигом пристроят, а если не пристроят, то он сам мигом пристроится, и это не будет стоить ему никаких усилий и никакого унижения, а пристроившему никакой тягости, а, может быть, напротив, почтут за удовольствие».
Если, например, в продолжение десятков лет все тащили свои деньги в ломбард и натащили туда миллиарды по четыре процента, то, уж разумеется, когда ломбарда не стало и все остались при собственной инициативе, то большая часть этих
миллионов должна была непременно
погибнуть в акционерной горячке и в руках мошенников, — и это даже приличием и благонравием требовалось.
Вы, конечно, думаете, читатель, что он сказал себе так: „Я всю жизнь мою пользовался всеми дарами П.; на воспитание мое, на гувернанток и на излечение от идиотизма пошли десятки тысяч в Швейцарию; и вот я теперь с
миллионами, а благородный характер сына П., ни в чем не виноватого в проступках своего легкомысленного и позабывшего его отца,
погибает на уроках.
Если не одумаетесь, все так же
погибнете, как
погибли люди, убитые Пилатом, как
погибли те, которых задавила башня Силоамская, как
погибли миллионы и
миллионы людей, убивавших и убитых, казнивших и казненных, мучащих и мучимых, и как глупо
погиб тот человек, засыпавший житницы и сбиравшийся долго жить и умерший в ту же ночь, с которой он хотел начинать жизнь.
Сотни
миллионов денег, десятки
миллионов дисциплинированных людей, удивительной силы орудия истребления, при доведенной до последней степени совершенства организации, при целой армии людей, призванной к тому, чтобы обманывать и гипнотизировать народ, и всё это подчиненное, посредством электричества, уничтожающего пространство, людям, считающим такое устройство общества не только выгодным для себя, но таким, без которого они должны неизбежно
погибнуть, и потому употребляющим все силы своего ума для поддержания его, — какая, казалось бы, несокрушимая сила.
Чтобы заглушить мелочные чувства, он спешил думать о том, что и он сам, и Хоботов, и Михаил Аверьяныч должны рано или поздно
погибнуть, не оставив в природе даже отпечатка. Если вообразить, что через
миллион лет мимо земного шара пролетит в пространстве какой-нибудь дух, то он увидит только глину и голые утесы. Все — и культура, и нравственный закон — пропадет и даже лопухом не порастет. Что же значат стыд перед лавочником, ничтожный Хоботов, тяжелая дружба Михаила Аверьяныча? Все это вздор и пустяки.
«Завтра в 12 часов он получает свободу. По условию, я должен буду уплатить ему два
миллиона. Если я уплачу, то всё
погибло: я окончательно разорен…»
— Так-то, так. Но жаль и молодого человека, тем более, что я уверена, что он действовал под влиянием негодяев… Теперь он окончательно
погиб… Ведь у него почти
миллион, они набросятся на него, как коршуны.
Так же прав и неправ будет тот, кто скажет, что Наполеон пошел в Москву потому, что он захотел этого, и оттого
погиб, что Александр захотел его погибели: как прав и неправ будет тот, кто скажет, что завалившаяся в
миллион пудов подкопанная гора упала оттого, что последний работник ударил под нее последний раз киркою.