Неточные совпадения
Лисица черно-бурая,
Пушистая, матерая
Летит,
хвостом метет!
Заметив улыбку спутницы, собака весело сморщилась, вильнула
хвостом и ровно побежала вперед, но вдруг безучастно села, деловито выскребла лапой ухо, укушенное своим вечным врагом, и побежала обратно.
— Бредит! — закричал хмельной Разумихин, — а то как бы он
смел! Завтра вся эта дурь выскочит… А сегодня он действительно его выгнал. Это так и было. Ну, а тот рассердился… Ораторствовал здесь, знания свои выставлял, да и ушел,
хвост поджав…
Мне вдруг ясно, как солнце, представилось, что как же это ни единый до сих пор не
посмел и не
смеет, проходя мимо всей этой нелепости, взять просто-запросто все за
хвост и стряхнуть к черту!
— Я плюну и отойду. Разумеется, почувствует, а виду не покажет, прет величественно, не повернув головы. А побранился я совершенно серьезно всего один раз с какими-то двумя, обе с
хвостами, на бульваре, — разумеется, не скверными словами, а только вслух
заметил, что
хвост оскорбителен.
Те,
заметя нас, застыдились и понизили голоса; дети робко смотрели на гроб; собака с повисшим
хвостом, увидя нас, тихо заворчала.
Я
заметил одну, синюю, с
хвостом более четверти аршина длиной.
Сзади всех подставок поставлена была особо еще одна подставка перед каждым гостем, и на ней лежала целая жареная рыба с загнутым кверху
хвостом и головой. Давно я собирался придвинуть ее к себе и протянул было руку, но второй полномочный
заметил мое движение. «Эту рыбу почти всегда подают у нас на обедах, —
заметил он, — но ее никогда не едят тут, а отсылают гостям домой с конфектами». Одно путное блюдо и было, да и то не едят! Ох уж эти мне эмблемы да символы!
Чем ближе подходил человек, тем больше прятался тигр; он совсем сжался в комок. Не
замечая опасности, Дерсу толкнул собаку ногой, но в это время выскочил тигр. Сделав большой прыжок в сторону, он начал бить себя
хвостом и яростно реветь.
В улицах, образованных телегами, толпились люди всякого звания, возраста и вида: барышники, в синих кафтанах и высоких шапках, лукаво высматривали и выжидали покупщиков; лупоглазые, кудрявые цыгане метались взад и вперед, как угорелые, глядели лошадям в зубы, поднимали им ноги и
хвосты, кричали, бранились, служили посредниками,
метали жребий или увивались около какого-нибудь ремонтера в фуражке и военной шинели с бобром.
Я не дождался конца сделки и ушел. У крайнего угла улицы
заметил я на воротах сероватого домика приклеенный большой лист бумаги. Наверху был нарисован пером конь с
хвостом в виде трубы и нескончаемой шеей, а под копытами коня стояли следующие слова, написанные старинным почерком...
В стороне звонко куковала кукушка. Осторожная и пугливая, она не сидела на месте, то и дело шныряла с ветки на ветку и в такт кивала головой, подымая
хвост кверху. Не
замечая опасности, кукушка бесшумно пролетела совсем близко от меня, села на дерево и начала было опять куковать, но вдруг испугалась, оборвала на половине свое кукование и торопливо полетела обратно.
Некоторые с лаем кидались под ноги лошадям, другие бежали сзади,
заметив, что ось вымазана салом; один, стоя возле кухни и накрыв лапою кость, заливался во все горло; другой лаял издали и бегал взад и вперед, помахивая
хвостом и как бы приговаривая: «Посмотрите, люди крещеные, какой я прекрасный молодой человек!» Мальчишки в запачканных рубашках бежали глядеть.
— Словом, «родная сестра тому кобелю, которого вы, наверное, знаете», —
замечает редактор журнала «Природа и охота» Л. П. Сабанеев и обращается к продавцу: — Уходи, Сашка, не проедайся. Нашел кого обмануть! Уж если Александру Михайлычу несешь собаку, так помни про
хвост. Понимаешь, прохвост, помни!
— Ты, бесстыдница, чего это над стариком галишься? [Галиться — насмехаться. (Примеч. Д. Н. Мамина-Сибиряка.)] — строго
заметила она Марье. — Смотри, довертишь
хвостом… Ох, согрешила я с этими проклятущими девками!
Хвостом сребро-злато-махровым
Иль радужно-гнедо-багровым
Следы пурпурны
замети.
А между тем посмотрите вы на наших губернских и уездных аристократов, как они привередничают, как они пыжатся на обеде у какого-нибудь негоцианта, который только потому и кормит их, чтобы казну обворовать поделикатнее. Фу ты, что за картина! Сидит индейский петух и
хвост распустит — ну, не подступишься к нему, да и только! Ан нет! покудова он там распускает
хвост, в голове у него уж зреет канальская идея, что как,
мол, не прибавить по копеечке такому милому, преданному негоцианту!
— Стой, погоди! Так вот я и говорю: как нужен дядя — он и голубчик, и миленький, и душенька, а не нужен — сейчас ему
хвост покажут! А нет того, чтоб спроситься у дяди: как,
мол, вы, дяденька-голубчик, полагаете, можно мне в Москву съездить?
— И представь же ты себе, Наташа! — заключил он,
заметив, что уже начинает рассветать и его канарейка, проснувшись, стала чистить о жердочку свой носик, — и представь себе, моя добрая старушка, что ведь ни в чем он меня, Туганов, не опровергал и во всем со мною согласился, находя и сам, что у нас, как покойница Марфа Андревна говорила, и
хвост долог, и нос долог, и мы стоим как кулики на болоте да перекачиваемся: нос вытащим —
хвост завязнет, а
хвост вытащим — нос завязнет; но горячности, какой требует такое положение, не обличил…
В прошедшем 1853 году, в исходе июля, у одного рыбака взял окунь на земляного червя (чего он не
заметил), а на окуня — щука, которую он и вытащил. Замечательно, что щука не могла проглотить окуня,
хвост которого торчал из ее рта.
Рыбаки рассказывают следующую хитрость щуки: она становится на
мели, головою вниз по течению воды, и
хвостом мутит ил на дне, так что муть совсем закрывает ее от мимо плывущих рыбок, на которых она бросается как стрела, лишь только они подплывут близко: сам я таких штук не видел.
Насадка делается двумя способами: или проколоть червяка пониже головы пальца на полтора, весь крючок
поместить в остальной его части, а плечики крючка спрятать в скважине, или насаживать с
хвоста, отступя пальца на два и более, острый конец крючка скрыть в голове червяка, которая будет несколько висеть, а тупой — в его середине.
— То есть вы хотите сказать, —
заметил небрежно Рудин, — что, впрочем, уже давно до вас сказал Ларошфуко: будь уверен в себе, другие в тебя поверят. К чему тут было примешивать
хвост, я не понимаю.
От змеи во все стороны било такое жаркое дыхание, что оно коснулось лица Рокка, а
хвост чуть не
смел его с дороги в едкой пыли.
Пройдя таким образом немного более двух верст, слышится что-то похожее на шум падающих вод, хотя человек, не привыкший к степной жизни, воспитанный на булеварах, не различил бы этот дальний ропот от говора листьев; — тогда, кинув глаза в ту сторону, откуда ветер принес сии новые звуки, можно
заметить крутой и глубокий овраг; его берег обсажен наклонившимися березами, коих белые нагие корни, обмытые дождями весенними, висят над бездной длинными
хвостами; глинистый скат оврага покрыт камнями и обвалившимися глыбами земли, увлекшими за собою различные кусты, которые беспечно принялись на новой почве; на дне оврага, если подойти к самому краю и наклониться придерживаясь за надёжные дерева, можно различить небольшой родник, но чрезвычайно быстро катящийся, покрывающийся по временам пеною, которая белее пуха лебяжьего останавливается клубами у берегов, держится несколько минут и вновь увлечена стремлением исчезает в камнях и рассыпается об них радужными брызгами.
Митя бегал по фабрике лисьим бегом и ловко
заметал пушистым
хвостом смешных слов, весёлых шуточек сухую, обидную строгость Мирона с рабочими и служащими. Рабочих он называл друзьями.
Женщина, толкая меня ногою, лукаво подзадоривает старика, а он, надуваясь павлином, распускает пышный
хвост своей речи. Шалости супруги его мешают мне слушать, и я снова не
замечаю, когда изменился его голос, стал тише, внушительнее.
(34) Д.
Хвостов поместил в «Собеседнике» несколько притч: 1) «Мыши и орехи» (ч. IV, ст. XIV); 2) «Солнце и молния» (ч. VI, ст. V); 3) «Павлин» (ч. V, ст. XI).
Ты в каждом городе оставлял грязные
хвосты, и есть тысячи людей, которым ты, при всей своей наглости, не
посмеешь поглядеть в глаза.
Однако позвольте вам
заметить, я все-таки не без образования. Помилуйте, до сих пор помню: Алкивиад был богат и знатен, природа щедро наделила его умственными способностями… и там еще про собаку, как он ей отрубил
хвост… исключения на is и все такое прочее…
У чорта кончик
хвоста так резво забегал по плотине, что даже Харько
заметил. Он выпустил клуб дыму прямо чорту в лицо и будто нечаянно прищемил
хвост ногою. Чорт подпрыгнул и завизжал, как здоровая собака: оба испугались, у обоих раскрылись глаза, и оба стояли с полминуты, глядя друг на друга и не говоря ни одного слова.
Длинный
хвост с чем-то вроде
помела на конце.
Пытался было Василий Борисыч отговориться недосугами, но Патап Максимыч так решительно сказал ему, чтоб тотчас же шел к нему, что смущенный московский посланник ослушаться не
посмел. Как провинившийся перед хозяином пес, поджав
хвост и понурив морду, робко и послушно идет на повелительный зов, так Василий Борисыч пошел в домик Марьи Гавриловны на зов Патапа Максимыча.
В общем, Блондель пробыл в клетке четверть часа, на пять минут дольше условленного. Выходил он из нее не спиною, как это делают из осторожности большинство укротителей, а прямо лицом к дверям. Таким образом он не мог
заметить того, что
заметила публика: одна нервная и злая тигрица, увидев уход укротителя, вдруг стала эластичными беззвучными шагами подкрадываться к нему. Но тот же азиатский лев стал ей поперек дороги и угрожающе забил
хвостом.
Сначала они ездили шагом, потом рысью. Потом привели маленькую лошадку. Она была рыжая, и
хвост у нее был обрезан. Ее звали Червончик. Берейтор засмеялся и сказал мне: «Ну, кавалер, садитесь». Я и радовался, и боялся, и старался так сделать, чтоб никто этого не
заметил. Я долго старался попасть ногою в стремя, но никак не мог, потому что я был слишком мал. Тогда берейтор поднял меня на руки и посадил. Он сказал: «Не тяжел барин, — фунта два, больше не будет».
— Кто
смел в караване собак разводить? — грозно вскрикнул Марко Данилыч, изо всей силы пихнув сапогом кутяшку. С жалобным визгом взлетела собачонка кверху, ударилась о́ пол и, поджав
хвост, прихрамывая, поплелась в казенку.
А если жалко заведенного дела, ежель неохота верных барышей смердящему псу Орошину под
хвост метать — так нечего тут галдеть…
Едва миновав темные фигуры мельниц, из которых одна неуклюже махала своими большими крыльями, и выехав за станицу, я
заметил, что дорога стала тяжелее и засыпанное, ветер сильнее стал дуть мне в левую сторону, заносить вбок
хвосты и гривы лошадей и упрямо поднимать и относить снег, разрываемый полозьями и копытами.
Герасим на телеге принимает, я глубоко всаживаю деревянную двурогую вилку в сноп под самым свяслом, натужившись, поднимаю сноп на воздух, — тяжелые у нас вяжут снопы! — и он,
метнув в воздухе
хвостом, падает в руки Герасиму, обдав его зерном.
— В первый раз имею счастье представляться вашему сиятельству! —
смело ответил
Хвостов.
— Порази тебя гнев небесный и оружие земное! По крайней мере узнаешь ли ты этот
меч, который был покинут тобою в ночь битвы на Городище? Ты первый показал
хвост коня своего москвитянам и расстроил новгородские дружины. Этот
меч, я сам узнал недавно, принадлежит тебе.
— Порази тебя гнев небесный и оружие земное. По крайней мере узнаешь ли ты этот
меч, который был покинут тобой в ночь битвы на Городище. Ты первый показал
хвост коня своего москвитянам и расстроил новгородские дружины. Этот
меч, я сам узнал недавно, принадлежит тебе.
То потешал его музыкою котячьей, пуская ее по воздуху на конце змеиного
хвоста, то услаждал его доброе сердце, принося ему в жертву птиц, которых этот разрубал
мечом или ослеплял.
Идти прямо к архиерею, но у отца Илиодора недоставало храбрости, особенно же архиерей, говорят, строгий и суровый, а о губернаторе бедный поп в то время и подумать не
смел, потому что губернатор в то время был всякому человеку все равно что Олоферн: кричит, орет, брыкает,
хвостом машет и из живых лиц творит со слюною своею брение.
— Неправда, — гневно сказала она, — сколько знаю Стабровского, я никогда не
замечала, чтоб он был занят собой. Что ж до его красоты, то никто, конечно, кроме вас не найдет в ней ничего женоподобного. Скорее, к его энергической, одушевленной физиономии шли бы латы, каска с конским
хвостом, чем одежда мирного гражданина. Воображаю, как он хорош бы был на коне, с палашом в руке, впереди эскадрона латников, когда они несутся на неприятеля, когда от топота лошадей ходит земля и стонет воздух от звука оружий.
Иван Максимович Пшеницын родился в уездном городке Холодне. Вы не найдете этого города на карте. Однако ж, для удобности рассказа, я
поместил его верстах в ста от Москвы. Хоть эта уловка похожа на хитрость, кажется, страуса, который, чтоб укрыть себя от преследований охотников, прячет свою голову и туловище в дупло, а оставляет
хвост наружу, но, несмотря на то, что в вымышленном названии месторождения Пшеницына виден
хвост, я все-таки, по некоторым уважительным причинам, прячу лицо в это дупло.
Лушников лисьи эти
хвосты отвел, сразу к делу приступает. Угодно,
мол, от тараканьей пехоты избавиться, сделайте снисхождение, на три дня увольте, — хочь гласно, хочь негласно, — семейство свое повидать.
Мои грешные глаза клонило долу, и зато на доле я
заметил не одних женщин: я
заметил между ними также собак — настоящих, четвероногих собак, с
хвостами, остриженными задочками и лохматыми ушками.
Вскочила княжна на резвые ноги, туда-сюда глянула. Кот под лавкой урчит — ходит, о подол трется, над головой князь Удал в расстройстве чувств шагает, а боле никого и не слыхать. Выскочила она на крыльцо, — Терек под горой поигрывает, собачка на цепу
хвостом машет, княжне голос подает: «Не сплю,
мол, не тревожься»… Кто ж в фортку, однако, пел?
«Первый встречный показался — и отец и всё забыто, и бежит к верху, причесывается и
хвостом виляет, и сама на себя не похожа! Рада бросить отца! И знала, что я
замечу. Фр… фр… фр… И разве я не вижу, что этот дурень смотрит только на Бурьенку (надо ее прогнать)! И как гордости настолько нет, чтобы понять это! Хоть не для себя, коли нет гордости, так для меня, по крайней мере. Надо ей показать, что этот болван о ней и не думает, а только смотрит на Bourienne. Нет у ней гордости, но я покажу ей это…»