Неточные совпадения
Бородавкин стоял на одном
месте и рыл ногами
землю. Была минута, когда он начинал верить, что энергия бездействия должна восторжествовать.
Для того же, чтобы теоретически разъяснить всё дело и окончить сочинение, которое, сообразно мечтаниям Левина, должно было не только произвести переворот в политической экономии, но совершенно уничтожить эту науку и положить начало новой науке — об отношениях народа к
земле, нужно было только съездить за границу и изучить на
месте всё, что там было сделано в этом направлении и найти убедительные доказательства, что всё то, что там сделано, — не то, что нужно.
— Стреляйте! — отвечал он, — я себя презираю, а вас ненавижу. Если вы меня не убьете, я вас зарежу ночью из-за угла. Нам на
земле вдвоем нет
места…
— Невыгодно! да через три года я буду получать двадцать тысяч годового дохода с этого именья. Вот оно как невыгодно! В пятнадцати верстах. Безделица! А земля-то какова? разглядите
землю! Всё поемные
места. Да я засею льну, да тысяч на пять одного льну отпущу; репой засею — на репе выручу тысячи четыре. А вон смотрите — по косогору рожь поднялась; ведь это все падаль. Он хлеба не сеял — я это знаю. Да этому именью полтораста тысяч, а не сорок.
— Вот смотрите, в этом
месте уже начинаются его
земли, — говорил Платонов, указывая на поля. — Вы увидите тотчас отличье от других. Кучер, здесь возьмешь дорогу налево. Видите ли этот молодник-лес? Это — сеяный. У другого в пятнадцать лет не поднялся <бы> так, а у него в восемь вырос. Смотрите, вот лес и кончился. Начались уже хлеба; а через пятьдесят десятин опять будет лес, тоже сеяный, а там опять. Смотрите на хлеба, во сколько раз они гуще, чем у другого.
«Позволено ли нам, бедным жителям
земли, быть так дерзкими, чтобы спросить вас, о чем мечтаете?» — «Где находятся те счастливые
места, в которых порхает мысль ваша?» — «Можно ли знать имя той, которая погрузила вас в эту сладкую долину задумчивости?» Но он отвечал на все решительным невниманием, и приятные фразы канули, как в воду.
Теперь только истинно и ясно чувствую, что есть какой-то долг, который нужно исполнять человеку на
земле, не отрываясь от того
места и угла, на котором он постановлен.
Только
местами вдруг высовывался какой-нибудь не виданный
землею чепец или даже какое-то чуть не павлиное перо в противность всем модам, по собственному вкусу.
Не выдержали сильного напору ляхи, а он их гнал и нагнал прямо на
место, где были убиты в
землю колья и обломки копьев.
Долго еще оставшиеся товарищи махали им издали руками, хотя не было ничего видно. А когда сошли и воротились по своим
местам, когда увидели при высветивших ясно звездах, что половины телег уже не было на
месте, что многих, многих нет, невесело стало у всякого на сердце, и все задумались против воли, утупивши в
землю гульливые свои головы.
Это было то
место Днепра, где он, дотоле спертый порогами, брал наконец свое и шумел, как море, разлившись по воле; где брошенные в средину его острова вытесняли его еще далее из берегов и волны его стлались широко по
земле, не встречая ни утесов, ни возвышений.
И видно было, как то там, то в другом
месте падал на
землю козак.
— А! вот вы куда забрались! — раздался в это мгновение голос Василия Ивановича, и старый штаб-лекарь предстал перед молодыми людьми, облеченный в домоделанный полотняный пиджак и с соломенною, тоже домоделанною, шляпой на голове. — Я вас искал, искал… Но вы отличное выбрали
место и прекрасному предаетесь занятию. Лежа на «
земле», глядеть в «небо»… Знаете ли — в этом есть какое-то особенное значение!
— Он нам замечательно рассказывал, прямо — лекции читал о том, сколько сорных трав зря сосет
землю, сколько дешевого дерева, ольхи, ветлы, осины, растет бесполезно для нас. Это, говорит, все паразиты, и надобно их истребить с корнем. Дескать, там, где растет репей, конский щавель, крапива, там подсолнухи и всякая овощь может расти, а на
месте дерева, которое даже для топлива — плохо, надо сажать поделочное, ценное — дуб, липу, клен. Произрастание, говорит, паразитов неразумно допускать, неэкономично.
—
Место — неуютное. Тоскливо. Смотришь вокруг, — говорил Дмитрий, — и возмущаешься идиотизмом власти, их дурацкими приемами гасить жизнь. Ну, а затем, присмотришься к этой пустынной
земле, и как будто почувствуешь ее жажду человека, — право! И вроде как бы ветер шепчет тебе: «Ага, явился? Ну-ко, начинай…»
— Захарий-то? Да — никакого. Обыкновенный мечтатель и бродяга по трудным
местам, — по трудным не на
земле, а — в книгах.
Бегал длинноногий учитель реального училища, безумно размахивая сачком для ловли бабочек, качался над
землей хромой мужик, и казалось, что он обладает невероятной способностью показывать себя одновременно в разных
местах.
Самгин осторожно выглянул за угол; по площади все еще метались трое людей, мальчик оторвался от старика и бежал к Александровскому училищу, а старик, стоя на одном
месте, тыкал палкой в
землю и что-то говорил, — тряслась борода.
За городом работали сотни три землекопов, срезая гору, расковыривая лопатами зеленоватые и красные мергеля, — расчищали съезд к реке и
место для вокзала. Согнувшись горбато, ходили люди в рубахах без поясов, с расстегнутыми воротами, обвязав кудлатые головы мочалом. Точно избитые собаки, визжали и скулили колеса тачек. Трудовой шум и жирный запах сырой глины стоял в потном воздухе. Группа рабочих тащила волоком по
земле что-то железное, уродливое, один из них ревел...
— На кой черт надо помнить это? — Он выхватил из пазухи гранки и высоко взмахнул ими. — Здесь идет речь не о временном союзе с буржуазией, а о полной, безоговорочной сдаче ей всех позиций критически мыслящей разночинной интеллигенции, — вот как понимает эту штуку рабочий, приятель мой, эсдек, большевичок… Дунаев. Правильно понимает. «Буржуазия, говорит, свое взяла, у нее конституция есть, а — что выиграла демократия, служилая интеллигенция?
Место приказчика у купцов?» Это — «соль
земли» в приказчики?
Чем дальше, тем ниже, беднее становились кресты, и меньше было их, наконец пришли на
место, где почти совсем не было крестов и рядом одна с другой было выковыряно в
земле четыре могилы.
Красавина. Войны не слыхать. Тихо везде; по всей
земле замирение вышло.
Земля трясется
местами, об этом слух есть;
местах в трех трясение было.
Как, дескать, можно запускать или оставлять то и другое? Надо сейчас принять меры. И говорят только о том, как бы починить мостик, что ли, через канаву или огородить в одном
месте сад, чтоб скотина не портила деревьев, потому что часть плетня в одном
месте совсем лежала на
земле.
А она, отворотясь от этого сухого взгляда, обойдет сзади стула и вдруг нагнется к нему и близко взглянет ему в лицо, положит на плечо руки или нежно щипнет его за ухо — и вдруг остановится на
месте, оцепенеет, смотрит в сторону глубоко-задумчиво, или в
землю, точно перемогает себя, или — может быть — вспоминает лучшие дни, Райского-юношу, потом вздохнет, очнется — и опять к нему…
Он крался, как вор, ощупью, проклиная каждый хрустнувший сухой прут под ногой, не чувствуя ударов ветвей по лицу. Он полз наудачу, не зная
места свиданий. От волнения он садился на
землю и переводил дух.
Перед ней, как из
земли, вырос Райский и стал между ею и обрывом. Она окаменела на
месте.
Все люди на дворе, опешив за работой, с разинутыми ртами глядели на Райского. Он сам почти испугался и смотрел на пустое
место: перед ним на
земле были только одни рассыпанные зерна.
Наконец и те, и другие утомились: европейцы — потерей людей, времени и денег, кафры теряли свои
места, их оттесняли от их деревень, которые были выжигаемы, и потому обе стороны, в сентябре 1835 г., вступили в переговоры и заключили мир, вследствие которого кафры должны были возвратить весь угнанный ими скот и уступить белым значительный участок
земли.
В разных
местах по горам носились облака. Там белое облако стояло неподвижно, как будто прильнуло к
земле, а там раскинулось по горе другое, тонкое и прозрачное, как кисея, и сеяло дождь; гора опоясывалась радугами.
В одном
месте, в палатке, среди болот, живет инженерный офицер; я застал толпу якутов, которые расчищали
землю, ровняли дороги, строили мост.
Везде уступы, мыски или отставшие от берега, обросшие зеленью и деревьями глыбы
земли.
Местами группы зелени и деревьев лепятся на окраинах утесов, точно исполинские букеты цветов. Везде перспектива, картина, точно артистически обдуманная прихоть!
Все это
место похоже на арену какого-нибудь цирка:
земля так же рыхла, вспаханная лошадиными копытами.
Почва, по природе, болотистая, а ни признака болота нет, нет также какого-нибудь недопаханного аршина
земли; одна гряда и борозда никак не шире и не уже другой. Самые домики, как ни бедны и ни грязны, но выстроены умно; все рассчитано в них; каждым уголком умеют пользоваться: все на
месте и все в возможном порядке.
Теперь он жертвует всю свою
землю церкви и переселяется опять в другое
место, где, может быть, сделает то же самое.
Вот Азия, мир праотца Адама,
Вот юная Колумбова
земля!
И ты свершишь плавучие наезды
В те древние и новые
места,
Где в небесах другие блещут звезды,
Где свет лиет созвездие Креста…
Я так думал вслух, при купцах, и они согласились со мною. С общей точки зрения оно очень хорошо; а для этих пяти, шести, десяти человек — нет. Торговля в этой малонаселенной части империи обращается, как кровь в жилах, помогая распространению народонаселения. Одно
место глохнет, другое возникает рядом, потом третье и т. д., а между тем люди разбредутся в разные стороны, оснуются в глуши и вместо золота начнут добывать из
земли что-нибудь другое.
Масса
земли, не то синей, не то серой,
местами лежала горбатой кучкой,
местами полосой тянулась по горизонту.
Как ни старались люди, собравшись в одно небольшое
место несколько сот тысяч, изуродовать ту
землю, на которой они жались, как ни забивали камнями
землю, чтобы ничего не росло на ней, как ни счищали всякую пробивающуюся травку, как ни дымили каменным углем и нефтью, как ни обрезывали деревья и ни выгоняли всех животных и птиц, — весна была весною даже и в городе.
Слабая сторона дела заключалась в том, что услужливый землемер в пылу усердия замежевал целую башкирскую деревню Бухтармы; с другой стороны, услужливый человек, посредник, перевел своей единоличной властью целую башкирскую волость из вотчинников в припущенники, [Вотчинниками на Урале называли башкир — коренных владельцев земельных угодий, а припущенниками — всех переселившихся на их
земли из других
мест.] то есть с надела в тридцать десятин посадил на пятнадцать.
Теперь это бессилие сделалось для нее больным
местом, и она завидовала последнему мужику, который умеет, по крайней мере, копать
землю и рубить дрова.
Но центр народной жизни везде, он в глубине каждого русского человека и каждой пяди русской
земли, его нет в каком-то особом
месте.
Это и теперь, конечно, так в строгом смысле, но все-таки не объявлено, и совесть нынешнего преступника весьма и весьма часто вступает с собою в сделки: «Украл, дескать, но не на церковь иду, Христу не враг» — вот что говорит себе нынешний преступник сплошь да рядом, ну а тогда, когда церковь станет на
место государства, тогда трудно было бы ему это сказать, разве с отрицанием всей церкви на всей
земле: «Все, дескать, ошибаются, все уклонились, все ложная церковь, я один, убийца и вор, — справедливая христианская церковь».
Ревнивец чрезвычайно скоро (разумеется, после страшной сцены вначале) может и способен простить, например, уже доказанную почти измену, уже виденные им самим объятия и поцелуи, если бы, например, он в то же время мог как-нибудь увериться, что это было «в последний раз» и что соперник его с этого часа уже исчезнет, уедет на край
земли, или что сам он увезет ее куда-нибудь в такое
место, куда уж больше не придет этот страшный соперник.
— Ну да, гулять, и я то же говорю. Вот ум его и пошел прогуливаться и пришел в такое глубокое
место, в котором и потерял себя. А между тем, это был благодарный и чувствительный юноша, о, я очень помню его еще вот таким малюткой, брошенным у отца в задний двор, когда он бегал по
земле без сапожек и с панталончиками на одной пуговке.
Смердяков, смотревший в
землю и игравший опять носочком правой ноги, поставил правую ногу на
место, вместо нее выставил вперед левую, поднял голову и, усмехнувшись, произнес...
Кроткий отец иеромонах Иосиф, библиотекарь, любимец покойного, стал было возражать некоторым из злословников, что «не везде ведь это и так» и что не догмат же какой в православии сия необходимость нетления телес праведников, а лишь мнение, и что в самых даже православных странах, на Афоне например, духом тлетворным не столь смущаются, и не нетление телесное считается там главным признаком прославления спасенных, а цвет костей их, когда телеса их полежат уже многие годы в
земле и даже истлеют в ней, «и если обрящутся кости желты, как воск, то вот и главнейший знак, что прославил Господь усопшего праведного; если же не желты, а черны обрящутся, то значит не удостоил такого Господь славы, — вот как на Афоне,
месте великом, где издревле нерушимо и в светлейшей чистоте сохраняется православие», — заключил отец Иосиф.
Все тогда встали с
мест своих и устремились к нему; но он, хоть и страдающий, но все еще с улыбкой взирая на них, тихо опустился с кресел на пол и стал на колени, затем склонился лицом ниц к
земле, распростер свои руки и, как бы в радостном восторге, целуя
землю и молясь (как сам учил), тихо и радостно отдал душу Богу.
Казалось, природа нарочно избрала эти
места для того, чтобы показать, какова может быть производительная сила
земли.
Тигр не шел прямо, а выбирал такие
места, где было меньше снегу, где гуще были заросли и больше бурелома. В одном
месте он взобрался на поваленное дерево и долго стоял на нем, но вдруг чего-то испугался, прыгнул на
землю и несколько метров полз на животе. Время от времени он останавливался и прислушивался; когда мы приближались, то уходил сперва прыжками, а потом шагом и рысью.
На опушке лиственного леса, что около болота, староверы часто находили неглубоко в
земле бусы, серьги, браслеты, пуговицы, стрелы, копья и человеческие кости. Я осмотрел это
место и нашел следы жилищ. На старинных морских картах при устье Амагу показаны многочисленные туземные юрты. Старик рассказывал мне, что лет 30 назад здесь действительно жило много удэгейцев, но все они погибли от оспы. В 1870 году, по словам Боголюбского, на берегу моря, около реки Амагу, жило много туземцев.