Неточные совпадения
В городе, подъезжая к дому Безбедова, он увидал среди улицы забавную группу: полицейский, с разносной книгой под мышкой, старуха в клетчатой юбке и с палкой в руках, бородатый монах с кружкой на груди, трое оборванных
мальчишек и педагог в белом кителе —
молча смотрели на крышу флигеля; там, у трубы, возвышался, качаясь, Безбедов в синей блузе, без пояса, в полосатых брюках, — босые ступни его ног по-обезьяньи цепко приклеились к тесу крыши.
По праздникам из села являлись стаи
мальчишек, рассаживаясь по берегу реки, точно странные птицы, они
молча, сосредоточенно наблюдали беспечную жизнь дачников. Одного из них, быстроглазого, с головою в мелких колечках черных волос, звали Лаврушка, он был сирота и, по рассказам прислуги, замечателен тем, что пожирал птенцов птиц живыми.
—
Молчи, дрянной
мальчишка, — сказала она. — Утри лучше нос, не видишь?
Лукавый
мальчишка здоровехонек, но
молчит.
Мы тряслись по плохой дороге рысью, за нами трясся мальчишка-готтентот, Зеленый заливался и пел: «Разве ждешь ты? да кого же? не солдата ли певца?» Мы с бароном симпатизировали каждому живописному рву, группе деревьев, руслу иссохшей речки и наслаждались
молча.
Мальчик
молча и задорно ждал лишь одного, что вот теперь Алеша уж несомненно на него бросится; видя же, что тот даже и теперь не бросается, совершенно озлился, как зверенок: он сорвался с места и кинулся сам на Алешу, и не успел тот шевельнуться, как злой
мальчишка, нагнув голову и схватив обеими руками его левую руку, больно укусил ему средний ее палец.
Через час четверть выпита: опять огонь убавили. Сидят,
молчат. Посылают
мальчишку к главному закройщику — и тот же разговор, та же четверть, а на другой день — все на работе.
Устроившись в сарае, где он развесил на гвоздях «амуницию», а ружье заботливо уставил в угол, он оперся плечом в косяк двери и долго,
молча, с серьезным вниманием смотрел, как мы с
мальчишками соседей проделывали на дворе «учение» с деревянными ружьями.
Сердце стукнуло так, что прутья согнулись. Как
мальчишка, — глупо, как
мальчишка, попался, глупо
молчал. И чувствовал: запутался — ни рукой, ни ногой…
Аграфена Кондратьевна.
Молчи,
молчи, таранта Егоровна! Уступи верх матери! Эко семя противное! Словечко пикнешь, так язык ниже пяток пришью. Вот послал Господь утешение! Девчонка хабальная!
Мальчишка ты, шельмец, и на уме-то у тебя все не женское! Готова, чай, вот на лошадь по-солдатски вскочить!
Тихое беззлобное отчаяние овладело ею. Муж
молчал, боясь заразить ее своей тревогой.
Мальчишка на козлах уже больше не дергал веревочными вожжами и не чмокал на лошадь. Она шла покорным шагом, низко опустив голову.
Попадья при виде его закручинилась и захлопотала об яичнице; деревенские
мальчишки столпились вокруг него и смотрели на барина изумленными глазами; мужики, проходя мимо,
молча снимали шапки и как-то загадочно взглядывали на него; какой-то старик дворовый даже подбежал и попросил у барина ручку поцеловать.
Взрослые, уступая ему дорогу, крестились, а
мальчишки, натыкаясь на него, пугливо отскакивали в сторону, если же он шёл на них —
молча разбегались. И даже храбрый будочник Анкудин Черемис, единолично избивавший сразу несколько человек мастеровых, когда они буянили или колотили жён, играли в орлянку или когда ему было скучно, — даже Анкудин сторонился Алёши и, тревожно мигая косыми глазами, прятал кулаки за спину.
— Стой,
молчи! А покамест ты его, мальчишку-то, дай-ка мне, — нечего тут ему делать!.. А мне заместо процента он и послужит… Тряпку поднимет, кость подаст… Всё мне, старику, спины не гнуть…
Крутицкий. Мы сами виноваты: не умеем говорить, не умеем заявлять своих мнений. Кто пишет? Кто кричит?
Мальчишки. А мы
молчим да жалуемся, что нас не слушают. Писать надо, писать — больше писать.
День был холодный, пестрый, по синему, вымороженному зимою небу быстро плыли облака, пятна света и теней купались в ручьях и лужах, то ослепляя глаза ярким блеском, то лаская взгляд бархатной мягкостью. Нарядно одетые девицы павами плыли вниз по улице, к Волге, шагали через лужи, поднимая подолы юбок и показывая чугунные башмаки. Бежали
мальчишки с длинными удилищами на плечах, шли солидные мужики, искоса оглядывая группу у нашей лавки,
молча приподнимая картузы и войлочные шляпы.
Спустя час после всей этой тревоги дверь каморки растворилась, и показался Герасим. На нем был праздничный кафтан; он вел Муму на веревочке. Ерошка посторонился и дал ему пройти. Герасим направился к воротам.
Мальчишки и все бывшие на дворе проводили его глазами
молча. Он даже не обернулся, шапку надел только на улице. Гаврило послал вслед за ним того же Ерошку, в качестве наблюдателя. Ерошка увидал издали, что он вошел в трактир вместе с собакой, и стал дожидаться его выхода.
И наконец замолчала совсем и
молча, с дикой покорностью совалась из угла в угол, перенося с места на место одну и ту же вещь, ставя ее, снова беря — бессильная и в начавшемся бреду оторваться от печки. Дети были на огороде, пускали змея, и, когда
мальчишка Петька пришел домой за куском хлеба, мать его, молчаливая и дикая, засовывала в потухшую печь разные вещи: башмаки, ватную рваную кофту, Петькин картуз. Сперва мальчик засмеялся, а потом увидел лицо матери и с криком побежал на улицу.
Речь произвела свое действие, ибо Семен Иванович, немедленно обернувшись к оратору, с твердостью объявил, хотя еще слабым и хриплым голосом, что «ты,
мальчишка,
молчи! празднословный ты человек, сквернослов ты! слышь, каблук! князь ты, а? понимаешь штуку?».
— Да вот; оно хорошо, — сказал он, — миловидный я, смирный, слышь, и добродетелен, предан и верен; кровь, знаешь, каплю последнюю, слышь ты,
мальчишка, туз… пусть оно стоит, место-то; да я ведь бедный; а вот как возьмут его, слышь ты, тузовый, —
молчи теперь, понимай, — возьмут да и того… оно, брат, стоит, а потом и не стоит… понимаешь? а я, брат, и с сумочкой, слышь ты?
Богородица и любимый ученик Иисуса Христа, изображенные в профиль,
молча глядят на невыносимые страдания и не замечают моего присутствия; я чувствую, что для них я чужой, лишний, незаметный, что не могу помочь им ни словом, ни делом, что я отвратительный, бесчестный
мальчишка, способный только на шалости, грубости и ябедничество.
— Что же, развяжется y тебя, наконец, язык,
мальчишка? Ответишь ты мне, наконец, откуда пришел и где видал по дороге русских? — гаркнул он, снова переходя на общее галицийское наречие и, так как юноша все еще продолжал
молчать, венгерец стал трясти его сильнее и крепче.
— О, да, ты будешь
молчать, скверный
мальчишка, будешь
молчать поневоле! — загремел немец и так сильно ударил рукой по столу, что стоявшая тут же на столе лампа едва не упала на пол.
Чего не натерпелись князь Борис Алексеич с княгиней, ехавши по Заборью! Он, голову повеся,
молча сидел, княгиня со слезами на глазах, кротко, приветно всем улыбалась. На приветы ее встречные ругали ее ругательски.
Мальчишек сотни полторы с села согнали: бегут за молодыми господами, «у-у!» кричат, языки им высовывают.
— Я не боюсь посторонних, — отвечает Жилин по-русски. — Анфиса Ивановна видит, что я справедливо говорю. Что ж, по-твоему, я должен быть доволен этим
мальчишкой? Ты знаешь, сколько он мне стоит? Ты знаешь, мерзкий
мальчишка, сколько ты мне стоишь? Или ты думаешь, что я деньги фабрикую, что мне достаются они даром? Не реветь!
Молчать! Да ты слышишь меня или нет? Хочешь, чтоб я тебя, подлеца этакого, высек?
После первых же свиданий с баронессой, Пашков с ужасом понял, что он, как
мальчишка, влюбился в красавицу, забыв свои лета и свою семью. Его бедная жена! Она не могла понять, что делалось с ее мужем. Он целыми часами сидел неподвижно в одной комнате с ней,
молчал и думал без конца о другой. Бросить все, уехать куда-нибудь подальше — было свыше его сил. Он был уже крепко запутан в сетях этой женщины.
Завтрак продолжался
молча, и все, на что падал свет из окна, казалось желтым и странно угрюмым. Сергей Андреич внимательно и испытующе глядел в лицо Павла и думал: «И под глазами круги… Но неужели это правда, и он близок с женщинами — такой
мальчишка?»