Неточные совпадения
Чичиков оглянулся и увидел, что на столе
стояли уже грибки, пирожки, скородумки, шанишки, пряглы, блины, лепешки со всякими припеками: припекой с лучком, припекой с
маком, припекой с творогом, припекой со сняточками, и невесть чего не было.
Остропестро выставляло из-под кустов свои колючие пурпуровые головки. В стороне
стоял деревянный дом, маленький, серенький, в одно жилье, с широкою обеденкою в сад. Он казался милым и уютным. А за ним виднелась часть огорода. Там качались сухие коробочки
мака да беложелтые крупные чепчики ромашки, желтые головки подсолнечника никли перед увяданием и между полезными зелиями поднимались зонтики: белые у кокорыша и бледнопурпуровые у цикутного аистника, цвели светложелтые лютики да невысокие молочаи.
Когда они перестали плакать, она окутала их и повезла кататься. Сначала проехали по Малой Дмитровке, потом мимо Страстного на Тверскую; около Иверской остановились, поставили по свече и помолились,
стоя на коленях. На обратном пути заехали к Филиппову и взяли постных баранок с
маком.
Стоял я на пригорке над озером и смотрел: всё вокруг залито народом, и течёт тёмными волнами тело народное к воротам обители, бьётся, плещется о стены её. Нисходит солнце, и ярко красны его осенние лучи. Колокола трепещут, как птицы, готовые лететь вслед за песнью своей, и везде — обнажённые головы людей краснеют в лучах солнца, подобно махровым
макам.
Больные один за другим выходили из дверей, у которых
стоял сторож и давал каждому из них толстый белый, вязанный из бумаги колпак с красным крестом на лбу. Колпаки эти побывали на войне и были куплены на аукционе. Но больной, само собою разумеется, придавал этому красному кресту особое, таинственное значение. Он снял с себя колпак и посмотрел на крест, потом на цветы
мака. Цветы были ярче.
Стоило только мне погрузиться в эти пуховые волны, как какое-то снотворное,
маковое покрывало тотчас надвигалось на мои глаза и застилало от них весь Петербург с его веселящейся скукой и скучающей веселостью.
Зубы у девок, у баб разгорелись.
Лен, и полотна, и пряжу несут.
«
Стойте, не вдруг! белены вы объелись?
Тише! поспеете!..» Так вот и рвут!
Зорок торгаш, а то просто беда бы!
Затормошили старинушку бабы,
Клянчат, ласкаются, только держись:
— Цвет ты наш
маков,
Дядюшка Яков,
Не дорожись! —
«Меньше нельзя, разрази мою душу!
Хочешь бери, а не хочешь — прощай...
Вошел он в комнату, где сидели и гости и хозяева. Со всеми поздоровавшись, поклонился он Дуне и весь побледнел. Сам ни словечка,
стоит перед нею как вкопанный. Дуня слегка ему поклонилась и зарделась, как
маков цвет.
Постоял перед ней Самоквасов, робко, скорбно и страстно поглядел на нее, потом отошел в сторону и вступил в общий разговор. Аграфена Петровна улучила минуту и прошептала ему несколько слов. Немного погодя сказала она Дуне...
Гребень горы с алыми
маками. Большие камни. По эту сторону оврага два махновца садились на коней. Леонид бросился за камень и прицелился. Катя, с отколовшейся, растрепанной косой, с исцарапанной револьвером щекою,
стояла, забывшись, во весь рост и упоенно смотрела. Струистый огонь, уверенный, резкий треск. Один из махновцев схватился за ногу и опустился наземь.
Татьяна Петровна зарделась, как
маков цвет. Она только что хотела ответить, как из-за угла аллеи, у которого они
стояли, показался Гладких.
Взял он ее за белую руку, открыла она свои чудные глаза и приподнялась, зардевшись, как
маков цвет. Наполнилось сердце его радостью неописанной — невредима она
стоит перед ним, а кровью они оба обрызганы из пасти скрывшегося чудовища.
Княжна
стояла, опустив в землю свои чудные глаза, вся зардевшись, как
маков цвет. Ей в первый раз приходилось служить мишенью для взоров стольких незнакомых мужчин.
По взглядам
Мака, Фебуфис был талантливый человек, который пошел по дурной дороге, и в виду чего-нибудь более достойного им не
стоит заниматься.
И затем опять пили и пели все, кроме
Мака, который тихо встал и, выйдя в сад, нашел скрывавшуюся в густой куртине молодую женщину. Это была Марчелла. Она
стояла одиноко у дерева, как бы в окаменении.
Мак тронул ее за плечо и сказал ей...
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении
Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по-старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу,
постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.