Малюта вышел. Оставшись один, Максим задумался. Все было тихо в доме; лишь на дворе гроза шумела да время от времени ветер, ворвавшись в окно, качал цепи и кандалы, висевшие на стене, и они, ударяя одна о другую, звенели зловещим железным звоном.
Максим подошел к лестнице, которая вела в верхнее жилье, к его матери. Он наклонился и стал прислушиваться. Все молчало в верхнем жилье. Максим тихонько взошел по крутым ступеням и остановился перед дверью, за которою покоилась мать его.
Неточные совпадения
Лошади были уже заложены; колокольчик по временам звенел под дугою, и лакей уже два раза
подходил к Печорину с докладом, что все готово, а
Максим Максимыч еще не являлся. К счастию, Печорин был погружен в задумчивость, глядя на синие зубцы Кавказа, и, кажется, вовсе не торопился в дорогу. Я
подошел к нему.
—
Максим Максимыч, — сказал я,
подошедши к нему, — а что это за бумаги вам оставил Печорин?
А дед
подошел к Максиму-то и говорит: «Ну, спасибо тебе, другой бы на твоем месте так не сделал, я это понимаю!
Солнце уже склонялось, когда маленькое общество
подошло к запертой двери колокольни, оставив
Максима на крыльце одной из монашеских келий.
— Чего ты боишься? Поди сюда, моя умная крошка, — сказал
Максим с необычной нежностью. И, когда она, ослабевая от этой ласки,
подошла к нему со слезами на глазах, он погладил ее шелковистые волосы своей большой рукой и сказал...
— Господь сохранит его от рук твоих! — сказал
Максим, делая крестное знамение, — не попустит он тебя все доброе на Руси погубить! Да, — продолжал, одушевляясь, сын Малюты, — лишь увидел я князя Никиту Романыча, понял, что хорошо б жить вместе с ним, и захотелось мне попроситься к нему, но совестно
подойти было: очи мои на него не подымутся, пока буду эту одежду носить!
За ним посыпались проклятия, ругательства и богохульства Басманова; но, не обращая на них внимания, он
подошел к могиле
Максима, положил поклон своему названому брату и, сопровождаемый Буяном, присоединился к разбойникам, которые под начальством Перстня уже расположились на отдых вокруг пылающих костров.
—
Подойди и ты,
Максим, я тебя к руке пожалую. Хлеб-соль ешь, а правду режь! Так и напредки чини. Выдать ему три сорока соболей на шубу!
Вихорев (
подходит к
Максиму Федотычу). Здравствуйте, почтеннейший
Максим Федотыч, как вы поживаете?
Бородкин (
подходя к Авдотье Максимовне). Авдотья Максимовна, не плачьте, перестаньте-с. Теперь вас никто обидеть не смеет-с. Никому не позволю… самому
Максиму Федотычу, провалиться на этом месте!..
Марья вскочила, поправила волосы и побежала в избу. К Степану медленно
подошел Максим. Он уже разделся и в нижнем платье был похож на мертвеца. Луна играла на его лысине и светилась в его цыганских глазах.
К избе
Максима Журкина, шурша и шелестя по высохшей, пыльной траве, подкатила коляска, запряженная парой хорошеньких вятских лошадок. В коляске сидели барыня Елена Егоровна Стрелкова и ее управляющий Феликс Адамович Ржевецкий. Управляющий ловко выскочил из коляски,
подошел к избе и указательным пальцем постучал по стеклу. В избе замелькал огонек.
К костру
подошел Максимов и сел подле меня. Чикин дал ему место, замолчал и снова начал сосать свою трубочку.
Когда наступил вожделенный час и молодых проводили в спальню, совесть и честность взяли свое…
Максим Кузьмич, бледный, дрожащий, не помнящий родства, еле дышащий, робко
подошел к ней и, взяв ее за руку, сказал...
Старик
подошел к ручке. Она отдернула. Глаза его смотрели умиленно.
Максим Трифонович искренне любил ее и тайно любовался ею как женщиной, давно прозвал ее «королевой» и удивлялся ее деловым способностям.
Пыхтя, ввалился он в гостиную, молча обнял
Максима Ильича, также молча
подошел к руке Прасковьи Михайловны, которая только наклонилась к щеке его. и, в осторожном расстоянии, послала ей поцелуй.
Наконец, Трехвостов встал, молча обнял
Максима Ильича, опять с той же процедурой
подошел к ручке Прасковьи Михайловны, взял свою шапку, в виде башни, и вывалился в переднюю.