Неточные совпадения
По-прежнему слышалось только качанье маятника, стук
сапог Обломова да
легкий треск откушенной нитки.
У нас стали думать, чем бы оказать им внимание, чтоб смягчить отказы, и придумали сшить
легкие полотняные или коленкоровые башмаки, чтоб надеть их, сверх
сапог, входя в японские комнаты.
Один из вошедших был невысокий сухощавый молодой человек в крытом полушубке и высоких
сапогах. Он шел
легкой и быстрой походкой, неся два дымящихся больших чайника с горячей водой и придерживая под мышкой завернутый в платок хлеб.
— Пришел в
сапогах, а ушел босиком? На что чище… Вон и ты какое себе рыло наел на легком-то хлебе… да. Что же, оно уж завсегда так: лупи яичко — не сказывай, облупил — не показывай. Ну, чиновник, а ты как думаешь, возьмут меня на вашей мельнице в заклад?
— Как не любить! любят, коли другого не предвидится… Только вот ежели
сапоги или полушубки ставить… это уж шабаш! Самый здесь, сударь, народ насчет этого
легкий!
Учили строевому маршу с ружьем, обязательно со скатанной шинелью через плечо и в высоких казенных
сапогах, но учили также и
легкой уверенной красивой городской походке. Учили простой стойке, с ружьем и без ружья. Учили или, вернее, переучивали ружейные приемы.
Я наскоро стал одеваться в лучшее платье, надел
легкие козловые
сапоги, взглянул в окно — и обмер.
В первом акте я выходил Роллером без слов, одетый в черный плащ и шляпу. Одевался я в уборной Н. С. Песоцкого, который свою любимую роль Карла уступил молодому актеру Далматову. Песоцкий зашел ко мне, когда я, надев чулки и черные трусики, туго перехватив их широким поясом, обулся в
легкие башмаки вместо тяжелых высоких
сапог и почувствовал себя вновь джигитом и
легким горцем и встал перед зеркалом.
С улыбкой сквозь красивые усы и бородку он крепко пожал мне руку, сделал
легкий поклон, щелкнул опорками пятку о пятку, как, по-видимому, привык делать в
сапогах со шпорами, и отрекомендовался: поручик Попов. Думаю, что это был псевдоним. Уж очень он на меня свысока смотрел. Но когда мы выпили по четвертому стаканчику, закусывая соленым огурцом, нарезанным на газете, с кусочками печенки, он захмелел, снизошел до меня и разговорился.
Мочального цвета жиденькие волосы были заплетены в две тонкие косички и запрятаны за высокий воротник праздничного казинетового подрясника; такого же цвета усы и какая-то чахлая, точно заморенная бородка, русский нос картошкой, маленькие серые глаза с крошечным зрачком, тонкая загорелая шея, точно разграфленная глубокими морщинами, круглые очки в медной оправе, берестяная табакерка в кармане,
легкое покашливанье и несоразмерно тяжелые шаги благодаря праздничным новым
сапогам — все это составляло одно целое.
«Ушли!» — думает Муся с
легкой грустью. Ей жаль ушедших звуков, таких веселых и смешных; жаль даже ушедших солдатиков, потому что эти старательные, с медными трубами, с поскрипывающими
сапогами совсем иные, совсем не те, в кого хотела бы она стрелять из браунинга.
Вошел в толстых
сапогах, распространяя вокруг себя приятный запах дегтя от
сапог и свежести зимнего воздуха,
легкой сильной поступью Герасим, в посконном чистом фартуке и чистой ситцевой рубахе, с засученными на голых, сильных, молодых руках рукавами, и, не глядя на Ивана Ильича, — очевидно сдерживая, чтоб не оскорбить больного, радость жизни, сияющую на его лице, — подошел к судну.
Я согласился. В полутемной, жарко натопленной комнате, которая называлась диванною, стояли у стен длинные широкие диваны, крепкие и тяжелые, работы столяра Бутыги; на них лежали постели высокие, мягкие, белые, постланные, вероятно, старушкою в очках. На одной постели, лицом к спинке дивана, без сюртука и без
сапог, спал уже Соболь; другая ожидала меня. Я снял сюртук, разулся и, подчиняясь усталости, духу Бутыги, который витал в тихой диванной, и
легкому, ласковому храпу Соболя, покорно лег.
И неуклюжий грязный
сапог отставного солдата, под тяжестью которого, кажется, трескается самый гранит, и миниатюрный,
легкий, как дым, башмачок молоденькой дамы, оборачивающей свою головку к блестящим окнам магазина, как подсолнечник к солнцу, и гремящая сабля исполненного надежд прапорщика, проводящая по нем резкую царапину, — всё вымещает на нем могущество силы или могущество слабости.
Вот идёт гармонист Кисляков. Он в плисовой безрукавке, в красной шёлковой рубашке, в шароварах, заправленных в щегольские
сапоги. Подмышкой у него гармоника в зелёном мешке, чёрненькие усики закручены в стрелки, картуз ухарски надет набекрень, и всё лицо сияет удалью и весельем. Орлов любит его за удальство, за игру, за весёлый характер и завидует его
лёгкой, беззаботной жизни.
Тут далее мой приятель не слышал ничего, кроме слитного гула, потому что внимание его отвлек очень странный предмет: сначала в отпертой передней послышался
легкий шорох и мягкая неровная поступь, а затем в темной двери передней заколебалась и стала фигура ясная, определенная во всех чертах; лицо веселое и доброе с оттенком
легкой грусти, в плаще из бархата, забывшего свой цвет, в широких шелковых панталонах, в огромных
сапогах с раструбами из полинявшей желтой кожи и с широчайшею шляпою с пером, которое было изломано в стебле и, шевелясь, как будто перемигивало с бедностью, глядевшей из всех прорех одежды и из самых глаз незнакомца.
Сбросив неуклюжую шинель, она стояла теперь, похлопывая себя тоненьким хлыстиком по
сапогу, и с
легкою тенью иронии, глядя прямо в лицо Горданову, спросила его...
Все усердно ели и пили. Пришел Василий Васильевич, загорелый старик в больших
сапогах и парусиновом пиджаке. Конкордия Сергеевна налила ему чай в большую, фарфоровую кружку с золотыми инициалами. Василий Васильевич стал пить, не выпуская из рук черешневого мундштука с дымящеюся папиросою. Он молча слушал разговоры, и под его седыми усами пробегала
легкая, скрытая усмешка.