Неточные совпадения
Когда эти серые
люди, неподвижно
застыв, слушали Маракуева, в них являлось что-то общее с летучими мышами: именно так неподвижно и жутко висят вниз головами ослепленные светом дня крылатые мыши в темных уголках чердаков, в дуплах деревьев.
— Умирает, — сказала она, садясь к столу и разливая чай. Густые брови ее сдвинулись в одну черту, и лицо стало угрюмо,
застыло. — Как это тяжело: погибает
человек, а ты не можешь помочь ему.
Над городом низко опустилось и
застыло оловянное небо, ветер хлопотливо причесывал крыши домов, дымя снегом, бросаясь под ноги
людей.
Самгин отказался. Поручик Трифонов
застыл, поставив ногу на ступень вагона. Было очень тихо, только снег скрипел под ногами
людей, гудела проволока телеграфа и сопел поручик. Вдруг тишину всколыхнул, разрезал высокий, сочный голос, четко выписав на ней отчаянные слова...
Попов говорил просительно, на лице его
застыла гримаса смущения, он пожимал плечами, точно от холода, и вообще был странно не похож на того размашистого
человека, каким Самгин наблюдал его у Марины.
Она откинулась на спинку стула, прикрыв глаза. Груди ее неприлично торчали, шевеля ткань кофты и точно стремясь обнажиться. На незначительном лице
застыло напряжение, как у
человека, который внимательно прислушивается.
Но и на каторге
люди делают подкопы и бреши. Оказалось, что в этой идеальной, замкнутой и запечатанной власти моего строгого дядюшки над классом есть значительные прорехи. Так, вскоре после моего поступления, во время переклички оказалось, что ученик Кириченко не явился. Когда Лотоцкий произнес его фамилию, сосед Кириченко по парте поднялся, странно вытянулся,
застыл и отрубил, явно передразнивая манеру учителя...
Всё болело; голова у меня была мокрая, тело тяжелое, но не хотелось говорить об этом, — всё кругом было так странно: почти на всех стульях комнаты сидели чужие
люди: священник в лиловом, седой старичок в очках и военном платье и еще много; все они сидели неподвижно, как деревянные,
застыв в ожидании, и слушали плеск воды где-то близко. У косяка двери стоял дядя Яков, вытянувшись, спрятав руки за спину. Дед сказал ему...
Очередь дошла до левофлангового солдатика Хлебникова, который служил в роте общим посмешищем. Часто, глядя на него, Ромашов удивлялся, как могли взять на военную службу этого жалкого, заморенного
человека, почти карлика, с грязным безусым лицом в кулачок. И когда подпоручик встречался с его бессмысленными глазами, в которых, как будто раз навсегда с самого дня рождения,
застыл тупой, покорный ужас, то в его сердце шевелилось что-то странное, похожее на скуку и на угрызение совести.
Отошел, запер Лермонтова в ящик своего стола и принялся за работу. В мастерской было тихо,
люди осторожно расходились к своим столам; Ситанов подошел к окну, прислонился лбом к стеклу и
застыл, а Жихарев, снова отложив кисть, сказал строгим голосом...
Очень замечательная вещь, что есть добрые
люди, считающие нас вообще и провинциалов в особенности патриархальными, по преимуществу семейными, а мы нашу семейную жизнь не умеем перетащить через порог образования, и еще замечательнее, может быть, что,
остывая к семейной жизни, мы не пристаем ни к какой другой; у нас не личность, не общие интересы развиваются, а только семья глохнет.
— Стоики, которых вы пародируете, были замечательные
люди, но учение их
застыло еще две тысячи лет назад и ни капли не подвинулось вперед и не будет двигаться, так как оно не практично и не жизненно.
Из чащи точно вынырнул верхом на взмыленной лошади какой-то
человек без шапки, с лицом, на котором
застыло, перекосив его, выражение ужаса.
«С начатия-то тебя как словно маненько и пощипывает; а там ничего, нуждушки мало! С холоду-то, знамо,
человек крепнет», — утверждал всегда старый рыбак. И что могла, в самом деле, значить стужа для
человека, который в глубокую осень, в то время как Ока начинала уже покрываться салом и
стынуть, проводил несколько часов в воде по пояс!
Саша. Зачем же они говорят вздор? Ах, да все это скучно и скучно! Иванов, Иванов, Иванов — и больше нет других разговоров. (Идет к двери и возвращается.) Удивляюсь! (Молодым
людям.) Положительно удивляюсь вашему терпению, господа! Неужели вам не скучно так сидеть? Ведь воздух
застыл от тоски! Говорите же что-нибудь, забавляйте барышень, шевелитесь! Ну, если у вас нет других сюжетов, кроме Иванова, то смейтесь, пойте, пляшите, что ли…
— Что вы делаете, господин Потапов? — сказал он вдруг довольно строго. — Вы смотрите на другой
человек, как другой
человек кушает, а ваш суп
стынет.
Будучи от природы внимательным
человеком, дядя был любим домашними, которые знали, что не надо только его раздражать, так как вспыльчивый, он мог оборвать
человека сразу, хотя
остывал в скором времени.
Я сказал ей, что у
человека, кажется,
застыли руки и его необходимо раздеть, уложить в постель.
Рассудочные теории приучили
людей до такой степени к анатомическому способу, что только неподвижное, мертвое, т. е. не истинное, они считают за истину, заставляют мысль оледениться,
застыть в каком-нибудь одностороннем определении, полагая, что в этом омертвелом состоянии легче разобрать ее.
Отвлеченная мысль осуществляется в цехе, группа
людей, собравшихся около нее, во имя ее, — необходимый организм ее развития; но как скоро она достигла своей возмужалости в цехе, цех делается ей вреден, ей надобно дохнуть воздухом и взглянуть на свет, как зародышу после девятимесячного прозябения в матери; ей надобна среда более широкая; между тем и
люди касты, столь полезные своей мысли при начальном развитии ее, теряют свое значение,
застывают, останавливаются, не идут вперед, ревниво отталкивают новое, страшатся упустить руно свое, хотят для себя за собою удержать мысль.
Словно сказка, кем-то мудрым и великим рассказанная,
застыла там за рекой; прибегают издалека волны Днепра и радостно плещут, видя её, но не гаснет в удивлённом пении реки тихий голос
человека.
В пристройке, где он дал мне место, сел я на кровать свою и
застыл в страхе и тоске. Чувствую себя как бы отравленным, ослаб весь и дрожу. Не знаю, что думать; не могу понять, откуда явилась эта мысль, что он — отец мой, — чужая мне мысль, ненужная. Вспоминаю его слова о душе — душа из крови возникает; о
человеке — случайность он на земле. Всё это явное еретичество! Вижу его искажённое лицо при вопросе моём. Развернул книгу, рассказывается в ней о каком-то французском кавалере, о дамах… Зачем это мне?
Он смотрел, не возражая ей. В нём бушевало чувство недовольства собой. Он привык считать глупыми
людей, не соглашавшихся с ним; в лучшем случае он признавал их лишёнными способности развиться дальше той точки, на которой
застыл их ум, — к таким
людям он относился с презрением и жалостью. Но эта девушка не казалась ему глупой, не возбуждала его обычных чувств к оппонентам. Почему же это? Он отвечал себе...
«Сами тоже
стынем… Зима не пройдет, чтобы на ближних станках не
застыл человек, а то двое. Перегон у нас лютый!»
—
Человек тут
застыл… двое… Крест поставил приискатель, Сокольской, может, знаете? Вчера проезжал. Гляди, его следы это…
Мы подошли втроем. Возня на козлах совершенно стихла, и весь ковчег как будто
застыл. Все сидевшие в нем точно затаили дыхание, следя за происходящим. Как будто было что-то особенное в том, что этот
человек с яркими глазами сам остановил на нас внимание. Даже ямщик, с поднятым кнутом в руке, через плечо оглядывался назад с видимым любопытством.
В одном большом доме разошлись врозь стены. Стали думать, как их свести так, чтобы не ломать крыши. Один
человек придумал. Он вделал с обеих сторон в стены железные ушки; потом сделал железную полосу, такую, чтобы она на вершок не хватала от ушка до ушка. Потом загнул на ней крюки по концам так, чтобы крюки входили в ушки. Потом разогрел полосу на огне; она раздалась и достала от ушка до ушка. Тогда он задел крюками за ушки и оставил ее так. Полоса стала
остывать и сжиматься и стянула стены.
И Attalea поняла, что для нее все было кончено. Она
застывала. Вернуться снова под крышу? Но она уже не могла вернуться. Она должна была стоять на холодном ветре, чувствовать его порывы и острое прикосновение снежинок, смотреть на грязное небо, на нищую природу, на грязный задний двор ботанического сада, на скучный огромный город, видневшийся в тумане, и ждать, пока
люди там, внизу, в теплице, не решат, что делать с нею.
Сердце падает у самого неробкого
человека, кровь
стынет, останавливается от страха, а не от холода, ибо стужа во время буранов значительно уменьшается. Так ужасен вид возмущения зимней северной природы…
Я знаю правду! Все прежние правды — прочь!
Не надо
людям с
людьми на земле бороться!
Смотрите: вечер! Смотрите: уж скоро ночь!
О чем — поэты, любовники, полководцы?
Уж ветер стелется, уже земля в росе,
Уж скоро звездная в небе
застынет вьюга,
И под землею скоро уснем мы все,
Кто на земле не давали уснуть друг другу.
Юлия. Не дивитесь, это делается не по рассудку, но по быстрому чувству сострадания; оно скоро вспыхнет и скорей того
остывает. Завтра, может быть, я не с таким рвением попекусь об этом недужном, и, видите ли, нынешний мой подвиг превратится в ничто. Изведайте постоянство в добрых делах, и тогда только называйте
человека добродетельным. (Между тем оправляет больного.)
И отошел от земли бог Ярило… Понеслися ветры буйные, застилали темными тучами око Ярилино — красное солнышко, нанесли снега белые, ровно в саван окутали в них Мать-Сыру Землю. Все
застыло, все заснуло, не спал, не дремал один
человек — у него был великий дар отца Ярилы, а с ним и свет и тепло…
Самое рельефное, что я мог удержать в памяти из всего этого описания, это «твердое и веселое выражение», но кто же это из простых
людей такой знаток в определении выражений, чтобы сейчас приметить его и — «стой, брат, не ты ли Пекторалис?» Да и, наконец, самое это выражение могло измениться — могло достаточно размокнуть и
остыть на русской осенней сырости и стуже.
Жизнь миров, земли,
человека, животного, растения имеет свои законы, и мы изучаем их, мы исследуем происхождение миров и
человека, животных и растений, и всего вещества; мы исследуем и то, что ожидает миры, как
остынет солнце и т. п., и что было и будет с
человеком и со всяким животным и растением.
Забыв стыд, мнения
людей, все, он притащился к трупу той, которой лобзания еще не
остыли на нем…
— Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые
люди, — сказал полковой командир,
остывая несколько. — Разрешил? Вам что-нибудь скажешь, а вы и… — Полковой командир помолчал. — Вам что-нибудь скажешь, а вы и… — Чтò? — сказал он, снова раздражаясь. — Извольте одеть
людей прилично…
— Это что-то страшное по своему цинизму. Вроде проституции. Мне теперь странно, как может идти на это женщина. Так же не могу это представить, как не могу себе представить, чтоб за деньги отдавать себя. Это всю душу может изломать, — все, что там со мною делали. На губы навсегда от этого должна лечь складка разврата, а в глазах
застынут страдание и цинизм. Легальная бойня будущих
людей. Не могу об этом больше думать.
Схватив в свои железные квадраты бесконечное, она
застыла в холодном и гордом покое, пугая
людей темных, давая пищу для размышления
людям рассудительным и восхищая мудреца!
— Говорят тоже, что вино греет, но и это неправда, и всякий знает, что выпивший
человек согревается только накоротко, а надолго скорее
застынет, чем непьющий.
И звезды в зеленоватом небе сияли тихо, ясно. Человеческие жизни, ясные звезды — все равно. Каждую ничем нельзя заменить, каждой нет цены. Если только любить себя, то это так легко почувствовать и понять! Кругом холодно, темно,
людям нужно бы жаться друг к другу. А они все, сами
застыв от холода, высматривают из-за насыпей, как бы всадить друг в друга пулю…
Полагали, что в подобных случаях Степаном Ивановичем до известной степени руководила ревность, но это предположение не имеет основания, так как Вишневский, конечно, ничем не рисковал бы, если бы оставил девушку на попечение Степаниды Васильевны: и потому гораздо вернее думать так, как передавали
люди, ближе знавшие этого малороссийского психопата, — то есть, что он просто страстно влюблялся в своих фавориток и не мог с ними расставаться до тех пор, пока страсть его совершала свое течение и
остывала.