Неточные совпадения
Он прочел все, что было написано во
Франции замечательного по части философии и красноречия в XVIII веке, основательно знал все лучшие произведения французской литературы, так что мог и
любил часто цитировать места из Расина, Корнеля, Боало, Мольера, Монтеня, Фенелона; имел блестящие познания в мифологии и с пользой изучал, во французских переводах, древние памятники эпической поэзии, имел достаточные познания в истории, почерпнутые им из Сегюра; но не имел никакого понятия ни о математике, дальше арифметики, ни о физике, ни о современной литературе: он мог в разговоре прилично умолчать или сказать несколько общих фраз о Гете, Шиллере и Байроне, но никогда не читал их.
Это было не очень приятно: он не стремился посмотреть, как работает законодательный орган
Франции, не
любил больших собраний, не хотелось идти еще и потому, что он уже убедился, что очень плохо знает язык французов.
Такое состояние духа очень наивно, но верно выразила мне одна француженка, во
Франции, на морском берегу, во время сильнейшей грозы, в своем ответе на мой вопрос,
любит ли она грозу? «Oh, monsieur, c’est ma passion, — восторженно сказала она, — mais… pendant l’orage je suis toujours mal а mon aise!» [«О сударь, это моя страсть.. но… во время грозы мне всегда не по себе!» — фр.]
Небо и море серые. А ведь это уж испанское небо! Мы были в 30-х градусах ‹северной› широты. Мы так были заняты, что и не заметили, как миновали
Францию, а теперь огибали Испанию и Португалию. Я, от нечего делать,
любил уноситься мысленно на берега, мимо которых мы шли и которых не видали.
Буржуазно-императорская
Франция любит равенство.
Старик Бушо не
любил меня и считал пустым шалуном за то, что я дурно приготовлял уроки, он часто говаривал: «Из вас ничего не выйдет», но когда заметил мою симпатию к его идеям régicides, [цареубийственным (фр.).] он сменил гнев на милость, прощал ошибки и рассказывал эпизоды 93 года и как он уехал из
Франции, когда «развратные и плуты» взяли верх. Он с тою же важностию, не улыбаясь, оканчивал урок, но уже снисходительно говорил...
А уже, конечно, нельзя сказать об англичанах, чтоб они не
любили своего отечества, или чтоб они были не национальны. Расплывающаяся во все стороны Англия заселила полмира, в то время как скудная соками
Франция — одни колонии потеряла, а с другими не знает, что делать. Они ей и не нужны;
Франция довольна собой и лепится все больше и больше к своему средоточию, а средоточие — к своему господину. Какая же независимость может быть в такой стране?
Леон Блуа, редкий во
Франции писатель апокалиптического духа, был враждебен буржуазному обществу и буржуазной цивилизации, его не
любили и мало ценили [См. изумительную книгу Л. Блуа «Exegese des lieux communs».
Из обращения Тейтча к германскому парламенту мы узнали, во-первых, что человек этот имеет общее a tous les coeurs bien nes [всем благородным сердцам (франц.)] свойство
любить свое отечество, которым он почитает не Германию и даже не отторгнутые ею, вследствие последней войны, провинции, а
Францию; во-вторых, что, сильный этою любовью, он сомневается в правильности присоединения Эльзаса и Лотарингии к Германии, потому что с разумными существами (каковыми признаются эльзас-лотарингцы) нельзя обращаться как с неразумными, бессловесными вещами, или, говоря другими словами, потому что нельзя разумного человека заставить переменить отечество так же легко, как он меняет белье; а в-третьих, что, по всем этим соображениям, он находит справедливым, чтобы совершившийся факт присоединения был подтвержден спросом населения присоединенных стран, действительно ли этот факт соответствует его желаниям.
В деле публицистики он
любит газетные строчки, в которых коротенько излагается, с кем завтракал накануне Гамбетта, какие титулованные особы удостоили своим посещением Париж, и приходит в восторг, когда при этом ему докладывают, что сам Бисмарк, в интимном разговоре с Подхалимовым, нашел
Францию достойною участвовать в концерте европейских держав.
Однако ж и он не сразу удовлетворил буржуа (казался слишком трудным), так что романы его долгое время пользовались гораздо большею известностью за границей (особенно в России), нежели во
Франции."Ассомуар"[«Западня»] был первым произведением, обратившим на Зола серьезное внимание его соотечественников, да и то едва ли не потому, что в нем на первом плане фигурируют представители тех «новых общественных наслоений»59, о близком нашествии которых, почти в то же самое время, несколько рискованно возвещал сфинкс Гамбетта (Наполеон III
любил, чтоб его называли сфинксом; Гамбетта — тоже) в одной из своих речей.
Франция далеко, а немцам
любить его не за что.
Во время обеда государь с ним разговаривал о разных предметах, расспрашивал его о Испанской войне, о внутренних делах
Франции, о Регенте, которого он
любил, хотя и осуждал в нем многое.
Сын. Разве в России Бог в такие дела мешается? По крайней мере, государи мои, во
Франции он оставил на людское произволение —
любить, изменять, жениться и разводиться.
Люблю, несмотря даже на то, что она теперь не
Франция, а Мак-магония.
Францию Милль
любил гораздо больше, чем полагается истому британцу.
С интересом туриста ехал я на Страсбур — тогда еще французский город, с населением немецкой расы, ехал демократично, в третьем классе, и дорогой видел много характерного, особенно когда из Страсбура отправился к немецкой границе. Со мною сидели солдаты и шварцвальдские крестьяне.
Францию любили не только эльзасцы и лотарингцы, но и баденские немцы. Близость офранцуженных провинций делала то, что и в Бадене чувствовалось культурное влияние
Франции.
Король награждает и эту дочь и спрашивает меньшую, любимую, которой, по его выражению, интересуются вина
Франции и молоко Бургундии, то есть за которую сватаются король
Франции и герцог Бургундский, спрашивает Корделию, как она
любит его?
Всякий слушатель и потом читатель мог чувствовать, до какой степени этот человек преисполнен жизненности, как он
любит и
Францию, и Париж, и вообще всю свою эпоху, с какой искренностью, горячностью и, так сказать, прямолинейностью он относится к своей задаче: обработывать художественные произведения посредством трезвого метода, смотреть на характеры, типы, события как на продукты общественного роста совершенно так, как естествоиспытатели смотрят на явления природы.
В княжестве Монако не
любят скандалов и возбуждения уголовных преследований, предпочитая немедленное выпроваживание виновного на границу княжества, что очень удобно, так как границы
Франции и Италии находятся в нескольких стах шагах, от Монте-Карло.
Но люди делают свое положение сами для себя, для других и в особенности для своих детей, и потому на вопросы: зачем вы собираете и сами собирались в миллионы войск, которыми вы убиваете и увечите друг друга? зачем вы тратили и тратите страшные силы людские, выражающиеся миллиардами, на постройку ненужных и вредных вам городов, зачем вы устраиваете свои игрушечные суды и посылаете людей, которых считаете преступными, из
Франции в Каэну, из России в Сибирь, из Англии в Австралию, когда вы сами знаете, что это бессмысленно? зачем вы оставляете любимое вами земледелие и трудитесь на фабриках и заводах, которые вы сами не
любите? зачем воспитываете детей так, чтобы они продолжали эту не одобряемую вами жизнь? зачем вы всё это делаете?