Неточные совпадения
Софья. Сердце мое
вечно любить тебя будет.
— Нет, может быть,
ты будешь ее
вечно любить, но, может быть, не будешь с нею всегда счастлив…
— Любовь прошла, Митя! — начала опять Катя, — но дорого до боли мне то, что прошло. Это узнай навек. Но теперь, на одну минутку, пусть будет то, что могло бы быть, — с искривленною улыбкой пролепетала она, опять радостно смотря ему в глаза. — И
ты теперь
любишь другую, и я другого
люблю, а все-таки
тебя вечно буду
любить, а
ты меня, знал ли
ты это? Слышишь,
люби меня, всю твою жизнь
люби! — воскликнула она с каким-то почти угрожающим дрожанием в голосе.
— Буду
любить и… знаешь, Катя, — переводя дух на каждом слове, заговорил и Митя, — знаешь, я
тебя, пять дней тому, в тот вечер
любил… Когда
ты упала, и
тебя понесли… Всю жизнь! Так и будет, так
вечно будет…
— То-то брат, такие такими и остаются, они не смиряются пред судьбой. Так
ты думаешь, что я не буду ее
вечно любить?
—
Ты будешь меня
любить вечно, всегда? — говорила Мари.
— Поклянись мне, Жак, — начала она, глотая слезы, — поклянись над гробом матушки, что
ты будешь
любить меня
вечно, что я буду твоей женой, другом. Иначе мать меня не простит… Я третью ночь вижу ее во сне: она мучится за меня!
Так мы расстались. С этих пор
Живу в моем уединенье
С разочарованной душой;
И в мире старцу утешенье
Природа, мудрость и покой.
Уже зовет меня могила;
Но чувства прежние свои
Еще старушка не забыла
И пламя позднее любви
С досады в злобу превратила.
Душою черной зло
любя,
Колдунья старая, конечно,
Возненавидит и
тебя;
Но горе на земле не
вечно».
— И с которой, несмотря на это, даже и
ты не захочешь расстаться! — перервал с улыбкою Зарецкой. — Полно, братец! Вы все, чувствительные меланхолики, пренеблагодарные люди:
вечно жалуетесь на судьбу. Вот хоть
ты; я желал бы знать, казалась ли
тебе жизнь каторгою, когда
ты был уверен, что Полина
тебя любит?
Тогда значит только, что
ты встретила человека лучше, чем я, а таких на свете много; но, сходясь с мужем,
ты как бы снова оцениваешь и начинаешь
любить заведомо дрянь-человечишку, который весь состоит из жадности и вместе какой-то внешней расточительности, смирения пред тем, кто сильней его, и почти зверства против подчиненных; человека,
вечно жалующегося на плутни других в отношении его, тогда как сам готов каждоминутно обмануть всякого — словом, квинтэссенцию купца.
—
Ты слышишь, как он играет, Вальтер, и что он играет! Ах, Дуня, эту бесподобную симфонию он сочинил сам… для меня… То, что он играет сейчас, называется «Встреча»… В ней юноша встречает девушку и дает ей слово
вечно любить ее… Да, Дуня, глупенькая, маленькая птичка… Талантливый, знаменитый, прекрасный Вальтер
любит меня! Меня, одинокую, никому не нужную, холодную, черствую, нелюбимую даже собственной матерью.
— И
вечно ты, мать, с экивоками и разными придворными штуками, — с раздражением в голосе отвечал он. — Знаешь ведь, что не
люблю я этого, не первый год живем. «Отвадить по-деликатному или матери сказать», — передразнил он жену. — Ни то, ни другое, потому что все это будет иметь вид, что мы боимся, как бы дочернего жениха из рук не выпустить, ловлей его пахнет, а это куда не хорошо… Так-то, мать,
ты это и сообрази… Катя-то у нас?
— Верю, милый, дорогой муж мой перед Богом, и спокойна и за себя, и за
тебя, — нежно отвечала она, склонившись к нему и обвивая руками его голову, — но зачем печальные мысли, откинь их, мы будем жить, будем
вечно любить друг друга, будем счастливы…
— Так-то
ты любишь меня.
Ты не хочешь воспользоваться удобным случаем провести со мной наедине какой-нибудь час. С завтрашнего дня
ты будешь
вечно конвоируема компаньонкой, которая не будет обладать добрым сердцем Маши. Если не хочешь, то иди домой и, повторяю, прощай навсегда.
— Почему? — Марчелла покачала своею красивою головой и отвечала: — Я ведь
люблю! Разве
ты хочешь, чтобы между нами всегда был третий в помине? Нет, милый Мак, я
любила, и это останется
вечно. Полюби лучше другую.