«Может быть, — мелькнуло у меня в мыслях, — бросив уроки в институте, он должен будет бедствовать… может быть, у него больная жена… много детей, которые его любят и ценят и для которых он не злой вампир-учитель, а добрый,
любимый папа. И для этих детей, вследствие его ухода из института, наступит нужда, может быть, нищета… голод».
Неточные совпадения
Частые переходы от задумчивости к тому роду ее странной, неловкой веселости, про которую я уже говорил, повторение
любимых слов и оборотов речи
папа, продолжение с другими начатых с
папа разговоров — все это, если б действующим лицом был не мой отец и я бы был постарше, объяснило бы мне отношения
папа и Авдотьи Васильевны, но я ничего не подозревал в то время, даже и тогда, когда при мне
папа, получив какое-то письмо от Петра Васильевича, очень расстроился им и до конца августа перестал ездить к Епифановым.
Брат Вася не верил, что я уезжаю, до тех пор пока няня и наш кучер Андрей не принесли из кладовой старый чемоданчик покойного
папы, а мама стала укладывать в него мое белье, книги и
любимую мою куклу Лушу, с которой я никак не решилась расстаться. Няня туда же сунула мешок вкусных деревенских коржиков, которые она так мастерски стряпала, и пакетик малиновой смоквы, тоже собственного ее приготовления. Тут только, при виде всех этих сборов, горько заплакал Вася.
Выйдя из дому, я обрывом спустилась к Куре, перешла мост и, взобравшись на гору с противоположного берега, оглянулась назад. Весь Гори был как на ладони. Вот наш дом, вот сад, вот старый густолиственный каштан под окном отца… старый каштан, посаженный еще при дедушке… Там за его ветвями спит он, мой
папа, добрый,
любимый… Он спит и не подозревает, что задумала его злая потара сакварела…
Любимым политическим деятелем
папы был Глад-стон, кабинетный его портрет стоял у
папы на письменном столе.
— Полно,
папа Меллас, — сказал Александр Васильевич, — правда, что вперед — мое
любимое правило, но я и назад оглядываюсь.