Это вынуждало его состязаться с другими центрами немецкой культуры, приглашать в свой университет
лучших профессоров, покровительствовать литературе, искусствам и наукам.
Университет разом лишился своих
лучших профессоров еще в 1861 году из-за столкновения с начальством: Кавелина, Костомарова, Спасовича, Утина, Пыпина, Стасюлевича; а профессор П.Павлов попал в ссылку за одно восклицание с эстрады:"Имеющие уши слышать — да слышат!"
Неточные совпадения
Вот этот-то действительный тайный Пик де ла Мирандоль завел нового рода испытания. Он велел отобрать
лучших студентов для того, чтоб каждый из них прочел по лекции из своих предметов вместо
профессора. Деканы, разумеется, выбрали самых бойких.
Когда начались военные действия, всякое воскресенье кто-нибудь из родных привозил реляции; Кошанский читал их нам громогласно в зале. Газетная комната никогда не была пуста в часы, свободные от классов: читались наперерыв русские и иностранные журналы при неумолкаемых толках и прениях; всему живо сочувствовалось у нас: опасения сменялись восторгами при малейшем проблеске к
лучшему.
Профессора приходили к нам и научали нас следить за ходом дел и событий, объясняя иное, нам недоступное.
Профессора — самые
лучшие, какие только есть в Москве.
Васса. Не беспокойся, сумеем. Мы люди оседлые. У нас деньги есть. Наймем самых
лучших учительниц,
профессоров… Выучим.
— На первой лекции адъюнкт-профессор Городчанинов сказал нам пошлое, надутое приветствие и, для
лучшего ознакомления с студентами, предложил нам, чтоб всякий из нас сказал, какого русского писателя он предпочитает другим и какое именно место в этом писателе нравится ему более прочих.
Теперь уже всякий гимназист, всякий кадет, семинарист понимают многие вещи, бывшие тогда доступными только
лучшим из
профессоров; а они и теперь говорят об этих вещах с важностью и с азартом, как о предметах высшего философского разумения.
«Мы — легион, потому что за нас здравый смысл, общественное мнение, литература,
профессора, бесчисленные кружки свободно мыслящих людей, Западная Европа, все
лучшее, передовое за нас.
Блестящих и даже просто приятных лекторов было немного на этих двух факультетах.
Лучшими считались физик Кемц и физиолог Биддер (впоследствии ректор) — чрезвычайно изящный лектор в особом, приподнятом, но мягком тоне. Остроумием и широтой взглядов отличался талантливый неудачник, специалист по палеонтологии, Асмус. Эту симпатичную личность и его похороны читатель найдет в моем романе вместе с портретами многих
профессоров, начиная с моего ближайшего наставника Карла Шмидта, недавно умершего.
Он был послан в округ (как тогда делалось с
лучшими ученическими сочинениями), и
профессор Булич написал рецензию, где мне сильно досталось, а два очерка из деревенской жизни — «Дурачок» и «Дурочка» ученика В.Ешевского (брата покойного
профессора Московского университета, которого я уже не застал в гимназии) — сильно похвалил, находя в них достоинства во вкусе тогдашних повестей Григоровича.
Двухлетний срок, назначенный княжной Маргаритой Дмитриевной Шатову для отдыха после болезни, истекал. Практика его шла превосходно. Имя его стали упоминать в числе московских медицинских знаменитостей. Он был любимым ассистентом знаменитого московского врача-оригинала, «
лучшего диагноста в мире», как называли этого
профессора университета его поклонники.