Неточные совпадения
Но минутами его уверенность в конце тревожных событий исчезала, как
луна в облаках, он вспоминал «господ», которые с восторгом поднимали «Дубинушку» над своими головами;
явилась мысль, кого могут послать в Государственную думу булочники, метавшие с крыши кирпичи в казаков, этот рабочий народ, вывалившийся на улицы Москвы и никем не руководимый, крестьяне, разрушающие помещичьи хозяйства?
Он хвалил направление нынешних писателей, направление умное, практическое, в котором, благодаря бога, не стало капли приторной чувствительности двадцатых годов; радовался вечному истреблению од, ходульных драм, которые своей высокопарной ложью в каждом здравомыслящем человеке могли только развивать желчь; радовался, наконец, совершенному изгнанию стихов к ней, к
луне, к звездам; похвалил внешнюю блестящую сторону французской литературы и отозвался с уважением об английской — словом,
явился в полном смысле литературным дилетантом и, как можно подозревать, весь рассказ о Сольфини изобрел, желая тем показать молодому литератору свою симпатию к художникам и любовь к искусствам, а вместе с тем намекнуть и на свое знакомство с Пушкиным, великим поэтом и человеком хорошего круга, — Пушкиным, которому, как известно, в дружбу напрашивались после его смерти не только люди совершенно ему незнакомые, но даже печатные враги его, в силу той невинной слабости, что всякому маленькому смертному приятно стать поближе к великому человеку и хоть одним лучом его славы осветить себя.
С тех пор, каждый раз, когда
являлась луна на небе со звездами, спешил я к возлюбленной моей и все денные заботы на время забывал с нею. Когда же последовал наш поход из тех мест, мы дали друг другу клятву в вечной взаимной любви и простились навсегда.
Солнце померкнет,
луна затмится, звезды спадут с небес, и Христос
явится на облаках с тьмою ангелов и повелит им собрать гласом трубным избранных от всех концов…
Особенно невыносимой становилась жизнь с вечера, когда в тишине стоны и плач звучали яснее и обильнее, когда из ущелий отдаленных гор выползали сине-черные тени и, скрывая вражий стан, двигались к полуразбитым стенам, а над черными зубцами гор
являлась луна, как потерянный щит, избитый ударами мечей.
Их беседы нарушала Олимпиада,
являясь пред ними шумно, как холодный луч
луны, одетая в широкий голубой капот.
Лошади сильные, крепкие как львы, вороные и все покрытые серебряною пылью инея, насевшего на их потную шерсть, стоят тихо, как вкопанные; только седые, заиндевевшие гривы их топорщатся на морозе, и из ноздрей у них вылетают четыре дымные трубы, широко расходящиеся и исчезающие высоко в тихом, морозном воздухе; сани с непомерно высоким передним щитком похожи на адскую колесницу; страшный пес напоминает Цербера: когда он встает,
луна бросает на него тень так странно, что у него вдруг
являются три головы: одна смотрит на поле, с которого приехали все эти странные существа, другая на лошадей, а третья — на тех, кто на нее смотрит.
Серое небо чуть порозовело; в одном месте его
явилось пятно посветлее, напоминая масляный лоск на заношенном сукне. Потом выглянула обломанная
луна; стало свежо и сыро; туман лёгким дымом поплыл над рекой.
Потом наступает день и начинаются хлопоты по хозяйству… все меня любят, сразу понимают, слушаются, — и всё кружится колесом вплоть до вечера… потом солнце заходит,
луна, звёзды
являются… до чего это всё хорошо и как ново всегда!
Изгнанное пеплом посыпьте чело
И молитесь вы ночью при хладной
луне,
Чтоб стенанье израильтян тронуть могло
Того, кто
явился к пророку в огне!..
У меня
явился какой-то дьявольский порыв — схватить потихоньку у них этого Освальда и швырнуть его в море. Слава богу, что это прошло. Я ходил-ходил, — и по горе, и по берегу, а при восходе
луны сел на песчаной дюне и все еще ничего не мог придумать: как же мне теперь быть, что написать в Москву и в Калугу, и как дальше держать себя в своем собственном, некогда мне столь милом семействе, которое теперь как будто взбесилось и стало самым упрямым и самым строптивым.
Треволненья мирского далекая,
С неземным выраженьем в очах,
Русокудрая, голубоокая,
С тихой грустью на бледных устах,
Под грозой величаво-безгласная —
Молода умерла ты, прекрасная,
И такой же
явилась ты мне
При волшебно светящей
луне.
За чашей светлого вина
Беседуй с умными мужами;
Когда же тихая
лунаЯвится на небе с звездами,
Спеши к возлюбленной своей —
Забудь… на время мудрость с ней.
Но и апокалипсическое изображение Церкви, пред последним ее прославлением, удерживает ту же самую черту: «И
явилось на небе великое знамение — жена, облеченная в солнце; под ногами ее
луна, и на голове ее венец из двенадцати звезд.
Не успел он договорить эти слова, как вблизи послышался конский топот.
Явилось множество всадников, броня которых сверкала при трепетном блеске
луны. Раздался звон оружия, когда они, соскочив с коней, окружили своего удалого предводителя.
Не успел он договорить эти слова, как вблизи послышался конский топот.
Явилось множество всадников, брони которых сверкали при трепетном блеске
луны. Раздался звон оружия, когда они, соскочив с коней, окружили своего удалого предводителя.