Неточные совпадения
Соня проговорила это точно в отчаянии, волнуясь и страдая и
ломая руки. Бледные
щеки ее опять вспыхнули, в глазах выразилась мука. Видно было, что в ней ужасно много затронули, что ей ужасно хотелось что-то выразить, сказать, заступиться. Какое-то ненасытимое сострадание, если можно так выразиться, изобразилось вдруг во всех чертах лица ее.
А тут Катерина Ивановна, руки
ломая, по комнате ходит, да красные пятна у ней на
щеках выступают, — что в болезни этой и всегда бывает: «Живешь, дескать, ты, дармоедка, у нас, ешь и пьешь, и теплом пользуешься», а что тут пьешь и ешь, когда и ребятишки-то по три дня корки не видят!
Он смотрел в лицо Самгина мокрыми глазами, слезы текли из глаз на румяные
щеки, он пытался закурить папиросу, но
сломал ее и, рассматривая, бормотал...
— Теодор! — продолжала она, изредка вскидывая глазами и осторожно
ломая свои удивительно красивые пальцы с розовыми лощеными ногтями, — Теодор, я перед вами виновата, глубоко виновата, — скажу более, я преступница; но вы выслушайте меня; раскаяние меня мучит, я стала самой себе в тягость, я не могла более переносить мое положение; сколько раз я думала обратиться к вам, но я боялась вашего гнева; я решилась разорвать всякую связь с прошедшим… puis, j’ai été si malade, я была так больна, — прибавила она и провела рукой по лбу и по
щеке, — я воспользовалась распространившимся слухом о моей смерти, я покинула все; не останавливаясь, день и ночь спешила я сюда; я долго колебалась предстать пред вас, моего судью — paraî tre devant vous, mon juge; но я решилась наконец, вспомнив вашу всегдашнюю доброту, ехать к вам; я узнала ваш адрес в Москве.
Говоря о колдовстве, она понижала голос до жуткого шёпота, её круглые розовые
щёки и полная, налитая жиром шея бледнели, глаза почти закрывались, в словах шелестело что-то безнадёжное и покорное. Она рассказывала, как ведуны вырезывают человечий след и наговорами на нём сушат кровь человека, как пускают по ветру килы [Кила — грыжа — Ред.] и лихорадки на людей, загоняют под копыта лошадей гвозди, сделанные из гробовой доски, а ночью в стойло приходит мертвец, хозяин гроба, и мучает лошадь,
ломая ей ноги.
Действительно, лицо его было страшно в эту минуту. Мрачные глаза потухли, а на висках и в
щеках, словно железные, упруго и круто заходили старческие мускулы. Майор только уперся напряженными пальцами в стол и стоял неподвижно. Он
ломал себя нравственно, делал над собою какое-то страшное усилие, пряча в самую сокровенную глубину души великий груз своего неисходного горя. Устинов, отвернувшись, слышал только, как раза два коротким, невыразимо-болезненным скрежетом заскрипели его зубы.
Вы ежели хапнете, перед вами шапки
ломают, меня же, бывало, за рубли и секут, и в клубе по
щекам бьют…