Неточные совпадения
Она распространилась на тот счет, что людям, которые пошли добывать неразменный рубль, теперь всех страшнее, потому что они должны
лицом к
лицу встретиться с
дьяволом на далеком распутье и торговаться с ним за черную кошку; но зато их ждут и самые большие радости…
— Что у них, у
дьяволов? — произнес Симонов с озабоченным
лицом и бросился во двор в помощь товарищу; но полицейский тащил уже Ваньку окончательно.
«
Дьявола, говорят, надо бояться паче огня и меча, паче глада и труса; только молитва божья отгоняет его, аки воск, тает он пред
лицом господним».
Сусанна Николаевна взглянула затем на темные церковные окна, где ей тоже местами показались, хотя довольно бледные, но уже огненные и злые
лица, которых Сусанна Николаевна сочла за
дьяволов и которые были, вероятно, не что иное, как отблеск в стеклах от светящихся лампадок.
Когда Янгуржеев говорил это, то его
лицо приняло столь неприятное и почти отвратительное выражение, что Аграфена Васильевна снова не вытерпела и повторила давно уже данное ее мужем прозвище Янгуржееву: «
Дьявол, как есть!» Калмык, поняв, что это на его счет сказано, заметил ей...
Фома смотрел на Щурова и удивлялся. Это был совсем не тот старик, что недавно еще говорил словами прозорливца речи о
дьяволе… И
лицо и глаза у него тогда другие были, — а теперь он смотрел жестко, безжалостно, и на щеках, около ноздрей, жадно вздрагивали какие-то жилки. Фома видел, что, если не заплатить ему в срок, — он действительно тотчас же опорочит фирму протестом векселей…
— Я? Я знаю! — уверенно сказал Щуров, качнув головой, и глаза его потемнели. — Я сам тоже предстану пред господом… не налегке… Понесу с собой ношу тяжелую пред святое
лицо его… Я сам тоже тешил
дьявола… только я в милость господню верую, а Яшка не верит ни в чох, ни в сон, ни в птичий грай… Яшка в бога не верит… это я знаю! И за то, что не верит, — на земле еще будет наказан!
Ему казалось не больше 28 лет; на
лице его постоянно отражалась насмешка, горькая, бесконечная; волшебный круг, заключавший вселенную; его душа еще не жила по-настоящему, но собирала все свои силы, чтобы переполнить жизнь и прежде времени вырваться в вечность; — нищий стоял сложа руки и рассматривал
дьявола, изображенного поблекшими красками на св. вратах, и внутренно сожалел об нем; он думал: если б я был чорт, то не мучил бы людей, а презирал бы их; стоят ли они, чтоб их соблазнял изгнанник рая, соперник бога!.. другое дело человек; чтоб кончить презрением, он должен начать с ненависти!
— Про… уйди ты!.. уйди к
дьяволу! — вдруг крикнул Челкаш и сел на песке.
Лицо у него было бледное, злое, глаза мутны и закрывались, точно он сильно хотел спать. — Чего тебе еще? Сделал свое дело… иди! Пошел! — и он хотел толкнуть убитого горем Гаврилу ногой, но не смог и снова свалился бы, если бы Гаврила не удержал его, обняв за плечи.
Лицо Челкаша было теперь в уровень с
лицом Гаврилы. Оба были бледны и страшны.
И
лицо все у него кривится, как у
дьявола: не то смеется, не то нарочно рожи строит.
«Боже мой! Да неужели правда то, что я читал в житиях, что
дьявол принимает вид женщины… Да, это голос женщины. И голос нежный, робкий и милый! Тьфу! — он плюнул. — Нет, мне кажется», — сказал он и отошел к углу, перед которым стоял аналойчик, и опустился на колена тем привычным правильным движением, в котором, в движении в самом, он находил утешение и удовольствие. Он опустился, волосы повисли ему на
лицо, и прижал оголявшийся уже лоб к сырой, холодной полосушке. (В полу дуло.)
И такой поистине сатанинскою радостью пылает это дикое
лицо, что с криком ногою отталкивает его Пилат, и Иуда падает навзничь. И, лежа на каменных плитах, похожий на опрокинутого
дьявола, он все еще тянется рукою к уходящему Пилату и кричит, как страстно влюбленный...
Санки летят как пуля. Рассекаемый воздух бьет в
лицо, ревет, свистит в ушах, рвет, больно щиплет от злости, хочет сорвать с плеч голову. От напора ветра нет сил дышать. Кажется, сам
дьявол обхватил нас лапами и с ревом тащит в ад. Окружающие предметы сливаются в одну длинную, стремительно бегущую полосу… Вот-вот еще мгновение, и кажется — мы погибнем!
Свой приговор Господь начал со змея, причем первая его часть (3:14) относится к животному, осквернившему себя наитием зла, вторая же к змею духовному,
дьяволу, которому все-таки не удалось изменить предназначение Божье о человеке и мире: женственность, только что павшая в
лице Евы, восстанет из своего падения в
лице Той, Кто воспевается как «падшего Адама восстание и слез Евиных избавление».
Что-то такое жуткое и грозное в этом порочном
лице, что невольно вздрогнешь и отшатнешься: «
дьявол!»
Как нет внутри человека сил, способных поднять его хоть немного выше
дьявола, — так нет внутри его и сил, дающих возможность смотреть без непрерывного ужаса в
лицо неизбежной смерти.
Но «князь мира сего» не есть нейтральное
лицо, помещенное в нейтральную зону между царством Божьим и царством
дьявола, это есть
лицо в высшей степени агрессивное и наступательное, всегда посягающее на свободу духа и на сферу царства Божия.
«Если уже захотела сама стать
дьяволом, — продолжает герцог, — то по крайней мере хоть ради стыда не делай ты свое
лицо чудовища
лицом.
Четвертое отделение представляло «Обман»; на знаке была изображена маска, окруженная змеями, кроющимися в розах, с надписью: «Пагубная прелесть». За знаком шли цыгане, цыганки, поющие, пьющие и пляшущие, колдуны, ворожеи и несколько
дьяволов. В конце следовал «Обман», в
лице прожектеров и аферистов.
— Я, — отвечал, подползая на заду ближе к Вельзевулу, женоподобный бурый
дьявол с обрюзгшим
лицом и слюнявым, не переставая жующим ртом.
— Да к тому же этот самый рыжий
дьявол Малюта, — помяни мое слово, не к добру зачастил он к нам, — на княжну свои глазища бесстыжие пялит, индо за нее страшно становится, как стоит она перед ним, голубка чистая, от страха даже в
лице меняясь… — заметил, кроме того, Яков Потапович.
— Делал и делаю я различно по времени, — отвечал
дьявол в мантии. — В старину я внушал людям, что самое важное для них — это знать подробности об отношении между собою
лиц троицы, о происхождении Христа, об естествах его, о свойстве бога и т. п. И они много и длинно рассуждали, доказывали, спорили и сердились. И эти рассуждения так занимали их, что они вовсе не думали о том, как им жить. А не думая о том, как им жить им и не нужно было знать того, что говорил им их учитель о жизни.
Один из
дьяволов, в накинутой на плечи пелеринке, весь голый и глянцевито-черный, с круглым безбородым, безусым
лицом и огромным отвисшим животом, сидел на корточках перед самым
лицом Вельзевула и, то закатывая, то опять выкатывая свои огненные глаза, не переставая улыбался, равномерно из стороны в сторону помахивая длинным, тонким хвостом.
Дьявол надоумил какую-то задорную черноглазую кракуску, в зеленой юбке и белом переднике, лишить меня приятного положения зрителя и сделать действующим
лицом.
— Вели ты им, чертям,
дьяволам, дать дорогу, — кричал Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и
лицо, голою маленькою рукой.