Неточные совпадения
«Революция силами
дикарей. Безумие, какого никогда не знало человечество. И пред
лицом врага. Казацкая мечта. Разин, Пугачев — казаки, они шли против Москвы как государственной организации, которая стесняла их анархическое своеволие. Екатерина правильно догадалась уничтожить Запорожье», — быстро думал он и чувствовал, что эти мысли не могут утешить его.
— Что же, при республике все эти бурята, калмыки и
дикари получат право жениться на русских? — Она была высокая, с длинным
лицом, которое заканчивалось карикатурно острым подбородком, на ее хрящеватом носу дрожало пенсне, на груди блестел шифр воспитанницы Смольного института.
В Австралии есть кареты и коляски; китайцы начали носить ирландское полотно; в Ост-Индии говорят все по-английски; американские
дикари из леса порываются в Париж и в Лондон, просятся в университет; в Африке черные начинают стыдиться своего цвета
лица и понемногу привыкают носить белые перчатки.
Барон Крюднер ожил; облако исчезло с
лица его. «Il y a une providence pour les voyageurs! [«Провидение хранит путешественников!» — фр.] — воскликнул он, — много я на своем веку получал приглашений на обед или ужин, но всегда порознь: и вот здесь, на пустом берегу, среди
дикарей, — приглашение на обед и ужин разом!»
Красное, загорелое
лицо, пестрота костюма, беличий хвостик на головном уборе, кольца и браслеты на руках делали этого
дикаря похожим на краснокожего.
Выражение
лица не выдает в нем
дикаря; оно у него всегда осмысленное, кроткое, наивно-внимательное; оно или широко, блаженно улыбается, или же задумчиво-скорбно, как у вдовы.
— Что ты написала? Зачем это? — воскликнул офицер, брезгливо сморщив
лицо, и потом, усмехаясь, сказал: —
Дикари…
Любопытно было взглянуть на этого
дикаря, вандала-гунна-готфа, к которому еще Байрон взывал: arise ye, Goths! [восстаньте готы!] и которого давно уже не без страха поджидает буржуа, и даже совсем было дождался в
лице Парижской коммуны, если б маленький Тьер, споспешествуемый Мак-Магоном и удалым капитаном Гарсеном 60, не поспешил на помощь и не утопил готфа в его собственной крови.
Растрепанная и всклоченная голова Препотенского, его потное, захватанное красным кирпичом
лицо, испуганные глаза и длинная полураздетая фигура, нагруженная человеческими костями, а с пояса засыпанная мелким тертым кирпичом, издали совсем как будто залитая кровью, делала его скорее похожим на людоеда-дикаря, чем на человека, который занимается делом просвещения.
В заметках, становившихся все более краткими, но зато и более точными, появлялись все новые места и
лица, так или иначе прикосновенные к личности «
дикаря».
Репортеры обегали весь город, и в редакции являлись разные
лица, видевшие в разных местах странных людей, навлекавших подозрение в тожественности с загадочным
дикарем.
Заглянув случайно в
лицо опередившей его Нины, Бобров с горечью заметил и на ее
лице ту же улыбку и тот же тревожный страх
дикаря, взирающего на своего идола.
«Добрый малый» — не пустое, не временное
лицо, а вечное; протей по своему многообразию, он не переведется, покуда будут жить люди обществом; я думаю даже, что и между
дикарями есть своего рода добрые малые.
В противоположность
дикарям минувших веков, терявшимся при переходе из пустыни в город, этот современный
дикарь, выхваченный из каменных объятий городских громад, чувствовал себя слабым и беспомощным перед
лицом природы.
Все уговаривали, и Райко, пугливо и злобно озираясь, откладывал бубен. Потом
лицо его становилось свирепым и кровожадным, и он делал несколько странных, порывистых и колючих движений — как будто не плясать он собирался, а душить, царапать и убивать. Без музыки, серьезный, немного страшный, он так похож был на маленького
дикаря, что все разражались хохотом, а Райко опять обиженно ругался и уходил.
В своем особенном крестьянском платье, простом и первобытном, напоминающем
дикаря, со своими особенными
лицами, точно сделанными из глины и украшенными свалявшейся шерстью вместо волос, на улицах богатого города, под конвоем дисциплинированных солдат, они походили на рабов древнего мира.
подсказал моей памяти старый Виргилий, — и я поклонился у изголовья моего
дикаря лицом донизу, и, став на колени, благословил его, и, покрыв его мерзлую голову своею полою, спал с ним рядом так, как бы я спал, обнявшись с пустынным ангелом.