В таких людях, как граф Соллогуб, надо различать две половины: личность известного нравственного склада, продукт барски-дилетантской среды с разными «провинностями и шалушками» и человека, преданного идее искусства и вообще, и в области
литературного творчества.
Неточные совпадения
— Новое течение в литературе нашей — весьма показательно. Говорят, среди этих символистов, декадентов есть талантливые люди.
Литературный декаданс указывал бы на преждевременное вырождение класса, но я думаю, что у нас декадентство явление подражательное, юнцы наши подражают
творчеству жертв и выразителей психического распада буржуазной Европы. Но, разумеется, когда подрастут — выдумают что-нибудь свое.
Вообще же, насколько я мог в несколько бесед (за ноябрь и декабрь того сезона) ознакомиться с
литературными вкусами и оценками А. И., он ценил и талант и
творчество как человек пушкинской эпохи, разделял и слабость людей его эпохи к Гоголю, забывая о его"Переписке", и я хорошо помню спор, вышедший у меня на одной из сред не с ним, а с Е.И.Рагозиным по поводу какой-то пьесы, которую тогда давали на одном из жанровых театров Парижа.
Он был, прежде всего, замечательным
литературным критиком, первый оценил Пушкина и Гоголя и начало
творчества наших великих романистов.
Историки литературы и
литературные критики, любящие вскрывать разного рода влияния и заимствования, любят указывать на разного рода влияния на Достоевского, особенно в первый период его
творчества.
Единственной монографической работой о писателе продолжает оставаться книга А. М. Линина"К истории буржуазного стиля в русской литературе (
Творчество П. Д. Боборыкина)", выпущенная в Ростове-на-Дону в 1935 году, в которой, при всех издержках социологизаторского подхода, содержится ценный биографический и историко-литературный материал, и по наши дни не потерявший научного значения.
Поэтому неясно современным
литературным поклонникам мистики, что не всякая мистика может быть источником свободного
творчества, что есть мистика враждебная всякому
творчеству.
Менее всего также моя книга будет этюдом в области «
литературной критики» — род
творчества не очень мною ценимый.
Классицизм и романтизм я здесь беру не как эстетические,
литературные категории, а гораздо шире, как мировые, метафизические категории, распространяемые на все сферы
творчества, и на познание, и на нравственную жизнь, и на все.