Неточные совпадения
Насытил злость Комар; Льва жалует он миром:
Из Ахиллеса вдруг становится Омиром,
И сам
Летит трубить свою победу
по лесам.
— А мы тятеньку вашего, покойничка, знавали даже очень хорошо, — говорил Лепешкин, обращаясь к Привалову. — Первеющий человек
по нашим местам был… Да-с. Ноньче таких и людей, почитай, нет… Малодушный народ пошел ноньче. А мы и о вас наслышаны были, Сергей Александрыч. Хоть и в
лесу живем, а когда в городе дрова рубят — и к нам щепки
летят.
Когда же выводка поднимается вся вдруг, то тетеревята
летят врознь, предпочтительно к
лесу, и, пролетев иногда довольно значительное пространство, смотря
по возрасту и силам, падают на землю и лежат неподвижно, как камень.
Я весь отдался влиянию окружающей меня обстановки и шел
по лесу наугад. Один раз я чуть было не наступил на ядовитую змею. Она проползла около самых моих ног и проворно спряталась под большим пнем. Немного дальше я увидел на осокоре черную ворону. Она чистила нос о ветку и часто каркала, поглядывая вниз на землю. Испуганная моим приближением, ворона
полетела в глубь
леса, и следом за ней с земли поднялись еще две вороны.
Опять распахнулись ворота заимки, и пошевни Таисьи стрелой
полетели прямо в
лес. Нужно было сделать верст пять околицы, чтобы выехать на мост через р. Березайку и попасть на большую дорогу в Самосадку. Пегашка стояла без дела недели две и теперь
летела стрелой. Могутная была лошадка, точно сколоченная, и не кормя делала верст
по сту. Во всякой дороге бывала. Таисья молчала, изредка посматривая на свою спутницу, которая не шевелилась, как мертвая.
Вечерний сумрак окутал поле;
лес вдали стал плотно чёрен, как гора. Летучая мышь маленьким тёмным пятном бесшумно мелькала в воздухе, и точно это она сеяла тьму. Далеко на реке был слышен стук колёс парохода
по воде; казалось, что где-то далеко
летит огромная птица и это её широкие крылья бьют воздух могучими взмахами. Лунёв припомнил всех людей, которые ему мешали жить, и всех их, без пощады, наказал. От этого ему стало ещё приятнее… И один среди поля, отовсюду стиснутый тьмою, он тихо запел…
По уговору двое рабочих перед вечернею сменой затеяли драку. Приказчик вступился в это дело, набежали пристава, а в это время шахтари обрубили канат с бадьей, сбросили сторожа в шахту и пустились бежать в
лес. Когда-то Арефа был очень легок на ногу и теперь
летел впереди других. Через Яровую они переправились на плоту, на котором привозили камень в рудник, а потом рассыпались
по лесу.
Ванька судорожно вздохнул и опять уставился на окно. Он вспомнил, что за елкой для господ всегда ходил в
лес дед и брал с собою внука. Веселое было время! И дед крякал, и мороз крякал, а глядя на них, и Ванька крякал. Выпало, прежде чем вырубить елку, дед выкуривает трубку, долго нюхает табак, посмеивается над озябшим Ванюшкой… Молодые елки, окутанные инеем, стоят неподвижно и ждут, которой из них помирать? Откуда ни возьмись
по сугробам
летит стрелой заяц… Дед не может, чтоб не крикнуть...
Лес осенью был еще красивее, чем летом: темная зелень елей и пихт блестела особенной свежестью; трепетная осина, вся осыпанная желтыми и красными листьями, стояла точно во сне и тихо-тихо шелестела умиравшею листвой, в которой червонным золотом играли лучи осеннего солнца; какие-то птички весело перекликались
по сторонам дороги; шальной заяц выскакивал из-за кустов, вставал на задние лапы и без оглядки
летел к ближайшему
лесу.
Только теперь, когда у меня от необыкновенно быстрой езды захватило дыхание, я заметил, что он сильно пьян; должно быть, на станции выпил. На дне оврага затрещал лед, кусок крепкого унавоженного снега, сбитый с дороги, больно ударил меня
по лицу. Разбежавшиеся лошади с разгону понесли на гору так же быстро, как с горы, и не успел я крикнуть Никанору, как моя тройка уже
летела по ровному месту, в старом еловом
лесу, и высокие ели со всех сторон протягивали ко мне свои белые мохнатые лапы.
— Вот то-то и оно. Посмотрели бы вы теперь в синагоге: там тоже жидов видимо-невидимо! Толкутся, плачут, кричат так, что
по всему городу слышно, от заставы и до заставы. А где толкун мошкары толчется, туда, известно, и птица
летит. Дурак бы был и Хапун, если бы стал вместо того
по лесам да
по селам рыскать и высматривать. Ему только один день в год и дается, а он бы его так весь и пролетал понапрасну. Еще в которой деревне есть жид, а в которой, может, и не найдется.
Сгоношили мы немаленький плот, — рассказчик опять повернулся ко мне, — поплыли вниз
по реке. А река дикая, быстрая. Берега — камень, да
лес, да пороги. Плывем на волю божию день, и другой, и третий. Вот на третий день к вечеру причалили к берегу, сами в лощине огонь развели, бабы наши
по ягоды пошли. Глядь, сверху плывет что-то. Сначала будто бревнушко оказывает, потом ближе да ближе — плотишко. На плоту двое, веслами машут,
летит плотик, как птица, и прямо к нам.
Тетерев испуганно поднялся и быстро
полетел по направлению к
лесу.
— Стой! — Затопало копытами
по дороге. Остановились, слушают. Потопало, как лошадь, и остановилось. Тронулись они — опять затопало. Они остановятся — и оно остановится. Подполз Жилин, смотрит на свет
по дороге — стоит что-то. Лошадь не лошадь, и на лошади что-то чудное, на человека не похоже. Фыркнуло — слышит. «Что за чудо!» Свистнул Жилин потихоньку, — как шаркнет с дороги в
лес и затрещало
по лесу, точно буря
летит, сучья ломает.
— Да-с. По-моему, совершенно нелепо: из-за того, что где-то в другом городе с студентами обошлись бесцеремонно, — выпроваживать из аудитории тех, кто пришел
по своей обязанности читать лекции. Резких споров я не люблю и не стал бы с вашим женихом препираться об этом, задним числом; но и особенного геройства я в этом не видел и не вижу! А
по пословице:"
лес рубят — щепки
летят"; увлекись я тогда вместе с другими — и меня бы водворили на место жительства.
Савелий пустился в россказни о тереме, утверждая, что он более чем ровесник Москвы, что прадеду великого князя, Юрию Владимировичу Долгорукому подарил его на зубок задуманному им городу какой-то пустынник-чародей, похороненный особо от православных на Красном холме, в конце Алексеевского
леса, возле ярославской дороги, что кости его будто и до сих пор так бьются о гроб и пляшут в могиле, что земля
летит от нее вверх глыбами, что этот весь изрытый холм
по ночам превращается в страшную разгоревшуюся рожу, у которой вместо волос вьются огненные змеиные хвосты, а вместо глаз высовываются жала и кивают проходящим, что пламя его видно издалека, и оттого он прозван «Красным».
Савелий пустился в россказни о тереме, утверждая, что он более чем ровесник Москве, что прадеду великого князя, Юрию Владимировичу Долгорукому, подарил его на зубок замышляемому им городу какой-то пустынник-чародей, похороненный особо от православных на Красном холму, в конце Алексеевского
леса, подле ярославской дороги, что кости его будто и до сих пор так бьются о гроб и пляшут в могиле, что земля
летит от нее вверх глыбами, что этот весь изрытый холм
по ночам превращается в страшную разгоревшуюся рожу, у которой вместо волос огненные змеиные хвосты, а вместо глаз высовываются жала и кивают проходящим; что пламя его видно издалека и оттого он называется Красным.
И тут только понял, что
лес далеко, а он
летит — не идет, как всю жизнь шел на свинцовых подошвах, а
летит по воздуху, ни на что не опирается, со всех сторон объемлется прозрачной и светлой пустотою.
Урааааа! зашумело
по лесу, и одна сотня за другою, как из мешка высыпаясь,
полетели весело казаки с своими дротиками на перевес, через ручей к лагерю.