Неточные совпадения
Матвею становилось грустно. Он смотрел вдаль, где за синею дымкой легкого тумана двигались
на горизонте океанские валы, а за ними мысль, как чайка,
летела дальше
на старую
родину… Он чувствовал, что сердце его сжимается сильною, жгучею печалью…
И он вспомнил сказку тавлинскую о соколе, который был пойман, жил у людей и потом вернулся в свои горы к своим. Он вернулся, но в путах, и
на путах остались бубенцы. И соколы не приняли его. «
Лети, — сказали они, — туда, где надели
на тебя серебряные бубенцы. У нас нет бубенцов, нет и пут». Сокол не хотел покидать
родину и остался. Но другие соколы не приняли и заклевали его.
Ах,
родина! Какой я стал смешной.
На щёки впалые
летит сухой румянец.
Язык сограждан стал мне как чужой,
В своей стране я словно иностранец.
Уездные врачи (которых тогда было по одному
на уезд) делали только судебные «вскрытия», а
лечить больных времени не имели; отец мой обладал «Лечебником штаб-доктора Егора Каменецкого», но не имел дара
лечить; матушка боялась заразы, а француз-доктор, женатый
на нашей богатой соседке, бывшей княгине Д*, еще в самом начале голодного года покинул жену и уехал от снежных сугробов России
на свою цветущую
родину, а оттуда в палящие степи Африки, где охотился
на львов вместе с Клодом Жераром.
Но, возбуждаясь вином, он делался излиятельнее, и тогда сквозь остроумные оценки событий и людей и красочные воспоминания проскальзывали и личные ноты горечи, и ядовитые стрелы
летели в тех, кого он всего больше презирал и ненавидел
на родине.
Оправданный калужским окружным судом по обвинению в поджоге, освободившись таким образом от гнета тяготевших
на нем в России обвинений, из-за которых он претерпел столько мытарств этапа и тюремного заключения, Савин
полетел, как вырвавшийся школьник,
на берега Невы, где ожидала его любимая и любящая женщина, покинувшая для него
родину, родных и друзей, оставшихся в ее милой Франции.
Он хотел тотчас
лететь обратно
на родину, чтобы избавить свою Настю от когтей иноплеменного суженого, или лечь вместе с ней под земляную крышу, его насилу уговорили дождаться зари, и теперь сонным мечтам его рисовалось: то она в брачном венце, томная, бледная, об руку с немилым,
на лице ее читал он, что жизни в ней осталось лишь
на несколько вздохов, то видел он ее лежащую в гробу, со сложенными крест-накрест руками, окутанную в белый саван.
Он хотел тотчас
лететь обратно
на родину, чтобы избавить свою Настю от когтей иноплеменного суженого, или лечь вместе с нею под земляную крышу, его насилу уговорили дождаться зари, и теперь сонным мечтам его рисовалась то она в брачном венце, томная, бледная, об руку с немилым,
на лице ее читал он, что жизни в ней осталось лишь
на несколько вздохов, то видел он ее лежащею в гробу со сложенными крест-накрест руками, окутанную в белый саван.