Неточные совпадения
Голос Павла звучал твердо, слова звенели в воздухе четко и ясно, но толпа разваливалась, люди один за другим отходили вправо и влево к домам, прислонялись к заборам. Теперь толпа имела форму клина, острием ее был Павел, и
над его головой красно
горело знамя рабочего народа. И еще толпа походила на черную птицу — широко раскинув свои крылья, она насторожилась, готовая подняться и
лететь, а Павел был ее клювом…
Летят над мрачными лесами,
Летят над дикими
горами,
Летят над бездною морской...
— Gloria, madonna, gloria! [Слава, мадонна, слава! (Итал.).] — тысячью грудей грянула черная толпа, и — мир изменился: всюду в окнах вспыхнули огни, в воздухе простерлись руки с факелами в них, всюду
летели золотые искры,
горело зеленое, красное, фиолетовое, плавали голуби
над головами людей, все лица смотрели вверх, радостно крича...
Когда же полдень
над главою
Горел в лучах, то пленник мой
Сидел в пещере, где от зною
Он мог сокрыться. Под
горойХодили табуны. — Лежали
В тени другие пастухи,
В кустах, в траве и близ реки,
В которой жажду утоляли…
И там-то пленник мой глядит:
Как иногда орел
летит,
По ветру крылья простирает,
И видя жертвы меж кустов,
Когтьми хватает вдруг, — и вновь
Их с криком кверху поднимает…
Так! думал он, я жертва та,
Котора в пищу им взята.
В большом ауле, под
горою,
Близ саклей дымных и простых,
Черкесы позднею порою
Сидят — о конях удалых
Заводят речь, о метких стрелах,
О разоренных ими селах;
И с ними как дрался казак,
И как на русских нападали,
Как их пленили, побеждали.
Курят беспечно свой табак,
И дым, виясь,
летит над ними,
Иль, стукнув шашками своими,
Песнь горцев громко запоют.
Приветствую тебя, Кавказ седой!
Твоим
горам я путник не чужой:
Они меня в младенчестве носили
И к небесам пустыни приучили.
И долго мне мечталось с этих пор
Всё небо юга да утесы
гор.
Прекрасен ты, суровый край свободы,
И вы, престолы вечные природы,
Когда, как дым синея, облака
Под вечер к вам
летят издалека,
Над вами вьются, шепчутся как тени,
Как
над главой огромных привидений
Колеблемые перья, — и луна
По синим сводам странствует одна.
Он кинул из-под
горы последний взгляд назад, когда на селе раздался вдруг удар колокола. Что-то как будто упало с колокольни, что виднелась среди села, на горочке, и
полетело, звеня и колыхаясь,
над полями.
Тут она, взмахнув крылами,
Полетела над волнами
И на берег с высоты
Опустилася в кусты,
Встрепенулась, отряхнулась
И царевной обернулась:
Месяц под косой блестит,
А во лбу звезда
горит...
Хорошо бы всю жизнь сидеть здесь на скамье и сквозь стволы берез смотреть, как внизу под
горой клочьями бродит вечерний туман, как далеко-далеко
над лесом черным облаком, похожим на вуаль,
летят на ночлег грачи, как два послушника — один верхом на пегой лошади, другой пешком — гонят лошадей на ночное и, обрадовавшись свободе, шалят, как малые дети; их молодые голоса звонко раздаются в неподвижном воздухе, и можно разобрать каждое слово.
Когда русалки полощутся в нем и чешут его своими серебряными гребнями,
летишь по нем, как лебедь белокрылый; а залягут с лукавством на дне и ухватятся за судно, стоишь на одном месте, будто прикованный: ни ветерок не вздохнет, ни волна не всплеснет; днем
над тобою небо
горит и под тобою море
горит; ночью господь унижет небо звездами, как золотыми дробницами, и русалки усыплют воду такими ж звездами.
В темную ночь они
летели куда-то на своих колючих крыльях, и воздух свистел
над их головой, и глаза их
горели, как красные угли.