Неточные совпадения
Ни в пьяном кутеже по трактирам, ни тогда, когда ему пришлось
лететь из города доставать бог знает у кого деньги, необходимейшие ему, чтоб увезть свою возлюбленную от соблазнов соперника,
отца своего, — он не осмеливается притронуться
к этой ладонке.
В свою очередь, она придет и
к нему, верующему сыну веровавших
отцов, и, свободному, даст крылья, чтобы
лететь в царство свободы, навстречу свободным
отцам…
Кликнув
отца своего
к себе на помощь, он быстрее молнии
полетел ко клети.
Настоящим праздником для этих заброшенных детей были редкие появления
отца. Яша Малый прямо не смел появиться, а тайком пробирался куда-нибудь в огород и здесь выжидал. Наташка точно чувствовала присутствие
отца и птицей
летела к нему. Тайн между ними не было, и Яша рассказывал про все свои дела, как Наташка про свои.
Из рассказов их и разговоров с другими я узнал,
к большой моей радости, что доктор Деобольт не нашел никакой чахотки у моей матери, но зато нашел другие важные болезни, от которых и начал было
лечить ее; что лекарства ей очень помогли сначала, но что потом она стала очень тосковать о детях и доктор принужден был ее отпустить; что он дал ей лекарств на всю зиму, а весною приказал пить кумыс, и что для этого мы поедем в какую-то прекрасную деревню, и что мы с
отцом и Евсеичем будем там удить рыбку.
Меж тем, Наиной осененный,
С Людмилой, тихо усыпленной,
Стремится
к Киеву Фарлаф:
Летит, надежды, страха полный;
Пред ним уже днепровски волны
В знакомых пажитях шумят;
Уж видит златоверхий град;
Уже Фарлаф по граду мчится,
И шум на стогнах восстает;
В волненье радостном народ
Валит за всадником, теснится;
Бегут обрадовать
отца:
И вот изменник у крыльца.
Прошла неделя, и
отец протопоп возвратился. Ахилла-дьякон, объезжавший в это время вымененного им степного коня, первый заметил приближение
к городу протоиерейской черной кибитки и
летел по всем улицам, останавливаясь пред открытыми окнами знакомых домов, крича: «Едет! Савелий! едет наш поп велий!» Ахиллу вдруг осенило новое соображение.
Появлялась целая сковорода шипящих пирогов, которые исчезали один за другим, а мгновения
летели себе да
летели. Потом она принималась опять допытываться, за что он ее, бабу, любит, и опять
летели мгновения. Иногда
к беседе присоединялся старик,
отец ее, но от него большой пользы не было, потому что, как только закрыли его кабак, он тотчас же от горести ослеп и оглох.
Как кончишь притолоки, так и ступай! — повторил Глеб, обращаясь
к сыну, который после первого наказа
отца так деятельно принялся за работу, что только щепки
летели вокруг.
— Не удивляйся, что я так хорошо говорю по-русски, — в молодости я долго жил в Тифлисе, там изучил вашу медицину, прибавив ее
к своим горским знаниям. Мой
отец тоже
лечил своих.
К медицинским книгам она получила привычку, находясь несколько лет при постели своего больного
отца; она имела домашнюю аптеку и
лечила сама больных не только своих, но и чужих, а потому больных немало съезжалось из окружных деревень;
отец мой в этом добром деле был ее деятельным помощником.
Подобно белой птице с черными крыльями, я
лечу, почти не касаясь пола, по кругу и не узнаю наших гостей, кажется, зачарованных моей пляской… Легкий одобрительный шепот, как шелест ветра в чинаровой роще, перелетает из конца в конец зала… Старики отошли от карточных столов и присоединились
к зрителям.
Отец пробрался вперед, любуясь мною, он восхищен, горд, я слышу его ободряющий голос...
А когда меня не понимают и не знают, какой ярлык прилепить
к моему лбу, то винят в этом не себя, а меня же и говорят: «Это странный человек, странный!» Вам еще только двадцать лет, но вы уж стары и рассудительны, как ваш
отец и дядя Жорж, и я нисколько бы не удивился, если бы вы пригласили меня
лечить вас от подагры.
Полетели крылатыми мощными орлицами прекрасные слова Антигоны, приговоренной
к смерти врагом ее умерших братьев и
отца. Прекрасная греческая царевна, как живая, встала перед рами.
Всё у меня
полетело кувырком: и Навин, остановивший солнце, и мать, во имя пророка Илии отрицавшая громоотводы, и
отец, равнодушный
к истинам, которые я узнал.
Прежде всего он
полетел к князю, прося его и княгиню быть у него посажёнными
отцом и матерью.
«В сумерки
летит ко мне из Белогородки записка, писанная рукою плисецкого священника,
отца Иоанна Колтоновского, который уведомляет, что преосвященный уже
к Плисецкому приближается… Я узнал, что
отец протоиерей против ночи (то есть на ночь) отправился в Ясногородку, а я, устроив тогда же порядок в своей церкви и умолив Косьму Иващенка, чтобы до света ехал в Киев за покупками для принятия гостей, спокойно проспал до рассвета».