Неточные совпадения
Довольно демон ярости
Летал с
мечом карающим
Над русскою землей.
Довольно рабство тяжкое
Одни пути лукавые
Открытыми, влекущими
Держало
на Руси!
Над Русью оживающей
Святая песня слышится,
То ангел милосердия,
Незримо пролетающий
Над нею, души сильные
Зовет
на честный путь.
Потом он должен был стоять более часа
на кладбище, у могилы, вырытой в рыжей земле; один бок могилы узорно осыпался и напоминал беззубую челюсть нищей старухи. Адвокат Правдин сказал речь,
смело доказывая закономерность явлений природы; поп говорил о царе Давиде, гуслях его и о кроткой мудрости бога. Ветер неутомимо
летал, посвистывая среди крестов и деревьев; над головами людей бесстрашно и молниеносно мелькали стрижи; за церковью, под горою, сердито фыркала пароотводная труба водокачки.
Размахивая длинным гибким
помелом из грязных тряпок, он свистел, рычал, кашлял, а над его растрепанной головой в голубом, ласково мутном воздухе
летала стая голубей, как будто снежно-белые цветы трепетали, падая
на крышу.
Нечего делать, пришлось остановиться здесь, благо в дровах не было недостатка. Море выбросило
на берег много плавника, а солнце и ветер позаботились его просушить. Одно только было нехорошо: в лагуне вода имела солоноватый вкус и неприятный запах. По пути я
заметил на берегу моря каких-то куликов. Вместе с ними все время
летал большой улит. Он имел белое брюшко, серовато-бурую с крапинками спину и темный клюв.
Пел и веселые песни старец и повоживал своими очами
на народ, как будто зрящий; а пальцы, с приделанными к ним костями,
летали как муха по струнам, и казалось, струны сами играли; а кругом народ, старые люди, понурив головы, а молодые, подняв очи
на старца, не
смели и шептать между собою.
Обыкновенным образом стрелять журавлей очень трудно и мало убьешь их, а надобно употреблять для этого особенные приемы и хитрости, то есть подкрадываться к ним из-за кустов, скирдов хлеба, стогов сена и проч. и проч. также, узнав предварительно, куда
летают журавли кормиться, где проводят полдень, где ночуют и чрез какие места пролетают
на ночевку, приготовить заблаговременно скрытное место и ожидать в нем журавлей
на перелете,
на корму или
на ночевке; ночевку журавли выбирают
на местах открытых, даже иногда близ проезжей дороги; обыкновенно все спят стоя, заложив голову под крылья, вытянувшись в один или два ряда и выставив по краям одного или двух сторожей, которые только дремлют, не закладывая голов под крылья, дремлют чутко, и как скоро
заметят опасность, то зычным, тревожным криком разбудят товарищей, и все улетят.
Возникнет рать повсюду бранна,
Надежда всех вооружит;
В крови мучителя венчанна
Омыть свой стыд уж всяк спешит.
Меч остр, я зрю, везде сверкает;
В различных видах смерть
летает,
Над гордою главой паря.
Ликуйте, склепанны народы;
Се право мщенное природы
На плаху возвело царя.
Где ни просвищет грозный
меч,
Где конь сердитый ни промчится,
Везде главы
слетают с плеч
И с воплем строй
на строй валится...
В продолжение этого короткого, но жаркого дела Рославлев
заметил одного русского офицера, который, по-видимому, командовал всем отрядом; он
летал и крутился как вихрь впереди своих наездников: лихой горской конь его перепрыгивал через кучи убитых, топтал в ногах французов и с быстротою молнии переносил его с одного места
на другое.
Он не
смел и думать о том, чтобы получить какое-нибудь право
на внимание улетавшей вдали красавицы, тем более допустить такую черную мысль, о какой намекал ему поручик Пирогов; но ему хотелось только видеть дом,
заметить, где имеет жилище это прелестное существо, которое, казалось,
слетело с неба прямо
на Невский проспект и, верно, улетит неизвестно куда.
Бакланий мыс вполне оправдывает свое название. Этих птиц здесь очень много. От их
помета белела вся скала, точно ее вымазали известью. Грузные черно-серые гагары и длинношеие с синеватым металлическим отливом морские бакланы сидели по карнизам всюду, где можно было поставить ноги. Они были настороже и, подавшись вперед, готовы были
слететь при первом намеке
на опасность. Когда мы поровнялись со скалой, бакланы сидели, но когда лодка прошла мимо, они вдруг все разом ринулись вниз и полетели в море.
— Анафема ты, анафема! — продолжает Волчков. — Жада ты, хищник! От жадности ты этот поступок сделал! Видит пташку, и ему досадно, что пташка по воле
летает, бога прославляет! Дай,
мол, ее убью и… сожру… Жадность человеческая! Видеть тебя не могу! Не гляди и ты
на меня своими глазами! Косая ты шельма, косая! Ты вот убил ее, а у нее, может быть, маленькие деточки есть… Пищат теперь…
— Иной
летает соколом с руки великокняжеской, — перебил Афоня, — что ни круг, то взовьется выше; другой пташке не та часть. Поет себе щебетуньей-ласточкой, скоро-скорехонько стрижет воздух крыльями, а дале дома родимого не
смеет. Не все ж по тепло
на гнездо колыбельное; придет пора-времечко, надо и свое гнездышко свивать и своих детушек выводить.
Вот видите, они подарены баронессе нашей дядей жениха нашей молодой госпожи… смекаете, сударь… госпожи, которую, как вы знаете, господин цейгмейстер… (увидя, что овод кусает лошадь) собака! кровопийца!
перелетел на Зефирку!.. которую,
заметьте, она любит, как самое себя, или себя в ней любит (из кареты послышался хохот, да и
на лице угрюмого офицера мелькнула усмешка; однако ж начавший речь, не смешавшись, продолжал).
— Чиненка! — кричал солдат
на приближающуюся, летевшую со свистом гранату — не сюда! К пехотным! — с хохотом прибавлял другой,
заметив, что граната
перелетела и попала в ряды прикрытия.
Ботаник
замечает, что,
перелетая с пылью двудомного цветка
на пестик, пчела оплодотворяет его, и ботаник в этом видит цель пчелы.
Поровнявшись с гвардейскою пехотой, он
заметил, что чрез нее и около нее
летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что
на лицах солдат он увидал беспокойство и
на лицах офицеров — неестественную, воинственную торжественность.