Неточные совпадения
Леонид Андреев сначала был в «Курьере» судебным репортером. С захватывающим интересом читались его художественные отчеты из окружного суда. Как-то он передал И.Д. Новику написанный им рождественский рассказ, который и был напечатан. Он очень понравился В.А. Гольцеву и И.Д. Новику, и они стали просить
Леонида Андреева
продолжать писать рассказы.
— Он глуп… пьян, —
продолжал Леонид, — состояние у него никто не знает какое… пугает нас своим векселем, который при наших делах ничего не значит; а если, наконец, нужно с ним расплатиться, так пусть лучше продадут все, только бы с ним развязаться.
Когда противники были поставлены, то Курдюмов хотел выстрелить на воздух, но
Леонид, заметив это, требовал, чтобы он стрелял как следует, а в противном случае обещал
продолжать дуэль целый день Курдюмов повиновался, раздался выстрел,
Леонид пошатнулся, сам тоже выстрелил, но на воздух, и упал.
— И вы туда же! Стыдно быть таким малодушным, —
продолжал Леонид. — Теперь мать будет за меня проклинать Лиду; вразумите ее и растолкуйте, что та ни в чем не виновата. Она вчера, говорят, так ее бранила, что ту полумертвую увезли домой. Там, в моей шкатулке, найдете вы записку, в которой я написал, чтобы Лиде отдали всю следующую мне часть из имения; настойте, чтобы это было сделано, а то она, пожалуй, без куска хлеба останется. Ой! Что-то хуже, слаб очень становлюсь… попросите ко мне мать.
— Я удивляюсь, —
продолжала Марья Виссарионовна, — я прежде никогда в поступках
Леонида не замечала ничего подобного и не знаю, откуда он приобрел такие правила.
— Скажите же что-нибудь про себя, —
продолжала она: — где вы были, что вы делали? Я несколько раз спрашивала
Леонида, он мне ничего подробно не рассказывал, такой досадный!
— Вам это странно слышать, —
продолжала она, — а вы не знаете, что когда меня, глупую, выдали замуж, так все кинули, все позабыли: мать и слышать не хотела, что я страдаю день и ночь,
Леонид только хмурился, вы куда-то уехали, никому до меня не стало дела, один только он, у которого тысячи развлечений, пренебрег всем, сидел со мной целые дни, как с больным ребенком; еще бы мне не верить в него!
— Славный малый
Леонид, —
продолжал он, — только ко мне не ездит, да и сам я давно не бывал у них: с год!.. Все нездоровится.
Ивану Ильичу было досадно, что Катя с таким увлечением посвящает в свои хозяйственные мечты этого чужого ей по духу человека. Он видел, с какою открытою усмешкою слушает
Леонид, — с добродушною усмешкою взрослого над пустяковою болтовнею ребенка. А Катя ничего не замечала и с увлечением
продолжала говорить. Иван Ильич ушел к себе и лег на кровать.
Катя замолчала. Ей хотелось
продолжать разговор в прежнем созвучном тоне, но настроенность у обоих исчезла. Она огорченно опустила голову. И оттого, что она не возражала, что на девической щеке чернели запекшиеся царапины от револьвера,
Леониду сделалось стыдно, и опять она стала ему близка и мила. Он поднял брови, почесал в затылке, дружественно просунул руку под ее локоть и смущенно сказал...
Леонид Михайлович все
продолжал ходить по Петербургу и искать.