Неточные совпадения
— Именно бескорыстный. А я, Аркадий Николаич, не только боготворю его, я горжусь им, и все мое честолюбие состоит в том, чтобы со временем в его биографии
стояли следующие слова: «Сын простого штаб-лекаря, который, однако, рано умел разгадать его и ничего не жалел для его воспитания…» — Голос старика перервался.
Во второй комнате
стояла желтая деревянная кроватка, покрытая кашемировым одеялом, с одною подушкою в довольно грязной наволочке, черный столик с большою круглою чернильницею синего стекла, полки с книгами, три стула и старая, довольно хорошая оттоманка, на которой обыкновенно, заезжая к Помаде, спал
лекарь Розанов.
Однако,
стой! был тутотка
лекарь и говорит, что умертвия опять-таки нет, а просто смерть как смерть.
Эта-то вот скаредная последняя тысяча (чтоб ее!..) всех трех первых
стоила, и кабы не умер я перед самым концом (всего палок двести только оставалось), забили бы тут же насмерть, ну да и я не дал себя в обиду: опять надул и опять обмер; опять поверили, да и как не поверить,
лекарь верит, так что на двухстах-то последних, хоть изо всей злости били потом, так били, что в другой раз две тысячи легче, да нет, нос утри, не забили, а отчего не забили?
1-го марта. И вправду я старый шут, верно, стал, что все надо мною потешаются. Пришли сегодня ко мне
лекарь с городничим, и я им сказал, что здоровье мое от вчерашнего выхода нимало не пострадало; но они на сие рассмеялись и отвечали, что
лекарь это шутя продержал меня в карантине, ибо ударился об заклад с кем-то, что,
стоит ему захотеть, я месяц просижу дома. С этою целию он и запугивал меня опасностью, которой не было. Тьфу!
Небольшой камень этот, возвышающийся над водой ровною и круглою площадью фута в два в диаметре, служил теперь помещением для пяти человек, из коих четверо: Порохонцев, Пизонский,
лекарь и Ахилла, размещались по краям, усевшись друг к другу спинами, а Комарь
стоял между ними в узеньком четыреугольнике, образуемом их спинами, и мыл голову своего господина, остальные беседовали.
Мальчик поднял голову: перед ним, широко улыбаясь,
стоял отец; качался солдат, тёмный и плоский, точно из старой доски вырезанный; хохотал круглый, как бочка,
лекарь, прищурив калмыцкие глаза, и дрожало в смехе топорное лицо дьячка.
Свидетелями были
лекарь, дьячок, Пушкарь и огромный чернобородый мужик из Балымер, Яков, дядя невесты. Венчались в будни, народу в церкви было немного, но в тёмной пустоте её всё время гулко звучал сердитый шёпот баб. Около Матвея
стояла высокая, костлявая старуха, вся в чёрном, как монахиня, и шипела, перекоряясь с Власьевной.
У окна
стоял поп и говорил
лекарю...
Матвей выбежал в сени, — в углу
стоял татарин, закрыв лицо руками, и бормотал. По двору металась Наталья, из её бестолковых криков Матвей узнал, что
лекарь спит, пьяный, и его не могут разбудить, никольский поп уехал на мельницу, сомов ловить, а варваринский болен — пчёлы его искусали так, что глаза не глядят.
В начале июля месяца, спустя несколько недель после несчастного случая, описанного нами в предыдущей главе, часу в седьмом после обеда, Прасковья Степановна Лидина, брат ее Ижорской, Рославлев и Сурской сидели вокруг постели, на которой лежала больная Оленька; несколько поодаль сидел Ильменев, а у самого изголовья постели
стояла Полина и домовой
лекарь Ижорского, к которому Лидина не имела вовсе веры, потому что он был русской и учился не за морем, а в Московской академии.
Часу в шестом утра, в просторной и светлой комнате, у самого изголовья постели, накоторой лежал не пришедший еще в чувство Рославлев, сидела молодая девушка; глубокая, неизъяснимая горесть изображалась на бледном лице ее. Подле нее
стоял знакомый уже нам домашний
лекарь Ижорского; он держал больного за руку и смотрел с большим вниманием на безжизненное лицо его. У дверей комнаты
стоял Егор и поглядывал с беспокойным и вопрошающим видом на
лекаря.
Рославлев накинул шинель ротмистра и отправился к тому месту, где был расположен обоз нашего авангарда. Повстречавшийся с ним полковой фельдшер указал ему на низкую избенку, которая, вероятно, уцелела оттого, что
стояла в некотором расстоянии от большой дороги. Рославлев подошел к избе в ту самую минуту, как выходил из нее
лекарь.
— Ступай! — закричал Рославлев. Извозчик тронул лошадей. — Нет, нет!
постой! Итак, она очень несчастлива? — продолжал он, обращаясь к
лекарю, — Очень?.. Послушайте! скажите ей, что я здоров… что она… подайте назад мое письмо.
— Ох, уж вы с вашими лекарями-то: ну, что опомнясь:
постоял, да и уехал, а еще красненькую дали.
В прежнее время образование специальное, с целию приготовления чиновников,
лекарей, офицеров и т. д.,
стояло на первом плане; да необходимости общего образования додумывались только немногие умы, далеко опередившие свой век…
Между ними на дороге
стояло важное условие, перед которым надо было подклонить голову, — именно перемена веры; находились и препятствия — благословение Образца на брак дочери с Антоном-лекарем и согласие самого великого князя.
—
Стоит какой-то молодец на крыльце басурмана, — сказала мамка, качая головой, — только не братец твой родимый. Вот пошел в хоромы к Онтону-лекарю.
Глазам Антона представился старик необыкновенного роста, втрое согнувшийся. Он
стоял на коленах, опустив низко голову, которою упирался в боковую доску шкапа. Лица его не было видно, но
лекарь догадался, что это голова старика, потому что чернь ее волос пробрана была нитями серебра. В нем не обнаруживалось малейшего движения. С трудом освободил Антон этого человека или этот труп от его насильственного положения и еще с большим трудом снес его на свою постель.
Живой скелет умильно, хоть и со страхом, глядел на
лекаря и еще умильнее указывал на мальчика лет десяти, свежего, розового, который
стоял в каком-то недоумении у дверей. Кажется, лучше не надо: точно те годы, те приметы, которые немец назначил великому князю для великой операции перерождения.
— А больше ничего, что в это время
стоял за моею спиной граф и спросил, кому я так низко кланялась? «Нашему
лекарю, ваше сиятельство! Дай Бог ему доброго здоровья, он нас лечит и бережет!..»
Полковой
лекарь перевязывал мне руку, фельдшер хлопотал около моей ноги, вокруг меня
стояли офицеры.
Скоро выбор сделан, потому что он заранее был назначен Русалкою. Половина к стороне кремлевской стены, где помещались сенцы, оружейная и подле нее угловая горница были назначены под
постой лекаря. Сверх того, обычай требовал угостить государева посланного. Пошли нехотя ходить стопы. На этот раз сладкие меды казались боярину зелием; ничем не мог он запить тоски своей. Крохотный дьяк, которому надо было бы тянуть наперстками, окунулся, как муха, на дно десятой стопы.