Неточные совпадения
Ласка шла рядом с
хозяином, просясь вперед и оглядываясь.
— Да, он удивительно смешно говорит. Поняла, куда
хозяин идет! — прибавил он, потрепав рукой
Ласку, которая, подвизгивая, вилась около Левина и лизала то его руку, то его сапоги и ружье.
— Вот он! — сказал Левин, указывая на
Ласку, которая, подняв одно ухо и высоко махая кончиком пушистого хвоста, тихим шагом, как бы желая продлить удовольствие и как бы улыбаясь, подносила убитую птицу к
хозяину. — Ну, я рад, что тебе удалось, — сказал Левин, вместе с тем уже испытывая чувство зависти, что не ему удалось убить этого вальдшнепа.
Это, по-видимому, незначительное обстоятельство совершенно преклонило
хозяина к удовлетворению Чичикова. Как, в самом деле, отказать такому гостю, который столько
ласк оказал его малютке и великодушно поплатился за то собственным фраком? Леницын думал так: «Почему ж, в самом деле, не исполнить его просьбы, если уж такое его желание?» [Окончание главы в рукописи отсутствует.]………………………………………………
Для приобретения совершенного послушания обучаемой молодой собаки надобно сначала употреблять
ласку так, чтоб она сильно привязалась к
хозяину, и непременно самому ее кормить; но с возрастом собаки надобно оставлять ласковость, никогда не играть с нею и быть всегда серьезным и настойчивым.
Еще более взгрустнется провинциалу, как он войдет в один из этих домов, с письмом издалека. Он думает, вот отворятся ему широкие объятия, не будут знать, как принять его, где посадить, как угостить; станут искусно выведывать, какое его любимое блюдо, как ему станет совестно от этих
ласк, как он, под конец, бросит все церемонии, расцелует
хозяина и хозяйку, станет говорить им ты, как будто двадцать лет знакомы, все подопьют наливочки, может быть, запоют хором песню…
Прошло еще с полчаса, и, признаюсь, это словесное угощение начало мне становиться в тягость, тем более что в прищуренных и лукавых глазах
хозяина заметно было что-то такое, что совершенно противоречило кроткому его голосу и словам, исполненным
ласки и чувствительности.
Меньшая Ларина Елена, пользовавшаяся вполне заслуженною симпатией
хозяев и задушевными
ласками своего зятя Буйницкого, мало участвовала в шумном веселье подруг и, будучи великолепной музыкантшей, предпочитала играть на рояли для танцующих.
Явился сам
хозяин, должно думать, купец. Засыпал меня
ласками и предложениями всего, чего душе угодно.
Гостеприимный
хозяин, оставя его, принялся снова за меня. Предложил мне роскошный обед; чего только там не было! И все это приправлено такими
ласками, такими убеждениями! Поминутно спрашивает, не прикажу ли того, другого? Я то и дело, что соглашаюсь; совещусь, чтоб отказом не огорчить его усердия.
Узнав от меня, что я сын родителей, с которыми они некогда жили в дружбе, что я тот самый хворенький Сережа, которого они оставили двухлетним умирающим дитятей,
хозяева приняли меня, по-своему, с радушием и
ласкою.
Хозяин — с особенным благоволением, а гости — с особенной
лаской и дружбой.
В деятельности их есть что-то похожее на медвежью пляску для выгоды
хозяина и для потехи праздного народа; в разговорах же своих они напоминают попугая, который на все ваши вопросы отвечает одно заученное слово и часто совершенно невпопад говорит вам «дурак» за все ваши
ласки.
«Левин пустил собаку. Сытый, бурый третьяк, увидав собаку, шарахнулся. Остальные лошади тоже испугались.
Ласка остановилась, насмешливо посмотрела на лошадей и вопросительно на Левина. Левин посвистал в знак того, что можно начинать».
Ласка почуяла дичь. «Чтоб найти, она начала уже круг, как вдруг голос
хозяина развлек ее.
Они вернулись восхищенные, умиленные
лаской Августейших
хозяев, и показывали покрытые бриллиантами шифры и золотые и серебряные медали, которые рельефно выделялись на голубом бархате футляров, увенчанных коронками.
Торжество началось молебном. Впереди стоял вместе с женою Семидалов, во фраке, с приветливым, готовым на
ласку лицом. Его окружали конторщики и мастера, а за ними толпились подмастерья и девушки. После молебна фотограф, присланный по заказу Семидалова из газетной редакции, снял на дворе общую группу, с
хозяином и мастерами в центре.
Он чувствовал, что не может возвратиться к прежней жизни, что здесь, в «строгановском царстве», его удерживает не сытая и покойная жизнь, не
ласка, подарки и гостинцы добрых
хозяев — ничего бы это не удержало его, а — какая-то другая сила.