Неточные совпадения
Это было странно. Иноков часто бывал у Спивак, но никогда еще не заходил
к Самгину. Хотя визит его помешал Климу беседовать с самим собою, он встретил гостя довольно любезно. И сейчас же раскаялся в этом, потому что Иноков с
порога начал...
По выходе из гор течение реки Квандагоу становится тихим и спокойным. Река блуждает от одного края долины
к другому, рано
начинает разбиваться на
пороги и соединяется с рекой Амагу почти у самого моря.
После этого мы дружно взялись за топоры. Подрубленная ель покачнулась. Еще маленькое усилие — и она стала падать в воду. В это время Чжан Бао и Чан Лин схватили концы ремней и закрутили их за пень. Течение тотчас же
начало отклонять ель
к порогу, она стала описывать кривую от середины реки
к берегу, и в тот момент, когда вершина проходила мимо Дерсу, он ухватился за хвою руками. Затем я подал ему палку, и мы без труда вытащили его на берег.
— А то раз, —
начала опять Лукерья, — вот смеху-то было! Заяц забежал, право! Собаки, что ли, за ним гнались, только он прямо в дверь как прикатит!.. Сел близехонько и долго-таки сидел, все носом водил и усами дергал — настоящий офицер! И на меня смотрел. Понял, значит, что я ему не страшна. Наконец, встал, прыг-прыг
к двери, на
пороге оглянулся — да и был таков! Смешной такой!
Именно под этим впечатлением Галактион подъезжал
к своему Городищу.
Начинало уже темниться, а в его комнате светился огонь. У крыльца стоял чей-то дорожный экипаж. Галактион быстро взбежал по лестнице на крылечко, прошел темные сени, отворил дверь и остановился на
пороге, — в его комнате сидели Михей Зотыч и Харитина за самоваром.
Г-н фон Рихтер встал и
начал раскланиваться… но на
пороге двери остановился, как бы почувствовав угрызение совести, — и, повернувшись
к Санину, промолвил, что его приятель, барон фон Дöнгоф, не скрывает от самого себя… некоторой степени… собственной вины во вчерашнем происшествии — и потому удовлетворился бы легкими извинениями — «des exghizes lechères» [»Легкие извинения» (искаж. фр.: des excuses légères).].
Ахилла входил в дом
к отцу Захарию совсем не с тою физиономией и не с тою поступью, как
к отцу протопопу. Смущение, с которым дьякон вышел от Туберозова, по мере приближения его
к дому отца Захарии исчезало и на самом
пороге заменилось уже крайним благодушием. Дьякон от нетерпения еще у
порога начинал...
Белые редкие брови едва заметны на узкой полоске лба, от этого прозрачные и круглые рачьи глаза парня, казалось, забегали вперёд вершка на два от его лица; стоя на
пороге двери, он вытягивал шею и, оскалив зубы, с мёртвою, узкой улыбкой смотрел на Палагу, а Матвей, видя его таким, думал, что если отец скажет: «Савка, ешь печку!» — парень осторожно, на цыпочках подойдёт
к печке и
начнёт грызть изразцы крупными жёлтыми зубами.
И вот часов в двенадцать целая орда хватала спящего рыбака за руки и за ноги, влекла его
к дверям, распластывала поперек
порога и
начинала под общий хохот, свист и гиканье симпатическое лечение.
Философ уселся вместе с другими в обширный кружок на вольном воздухе перед
порогом кухни. Скоро баба в красном очипке высунулась из дверей, держа в обеих руках горячий горшок с галушками, и поставила его посреди готовившихся ужинать. Каждый вынул из кармана своего деревянную ложку, иные, за неимением, деревянную спичку. Как только уста стали двигаться немного медленнее и волчий голод всего этого собрания немного утишился, многие
начали разговаривать. Разговор, натурально, должен был обратиться
к умершей.
Этот голос одушевил княжича; но когда ему надо было вступить в постельную хоромину, где лежал умирающий, силы его
начали упадать. Дверь отворилась; он прирос
к порогу…
Ахилла-дьякон входил в дом
к отцу Захарию совсем не с тою физиономиею и не той поступью, с какими он вступал
к отцу протопопу. Напротив, даже самое смущение его, с которым он вышел от отца Туберозова, по мере его приближения
к дому отца Захарии, все исчезало и, наконец, на самом
пороге заменилось уже крайним благодушием. Дьякон спешил вбежать в комнату как можно скорее и от нетерпения еще у
порога начинал...
Баранщиков, появившийся в конце восемнадцатого столетия, в литературный век Екатерины II, уже
начинает прямо с генерал-губернаторов и доходит до митрополита, а свое «гражданское общество» и местное приходское духовенство он отстраняет и постыждает, и обо всем этом подает уже не писаную «скаску», которой «вся дорога от печи и до
порога», а он выпускает печатную книгу и в ней шантажирует своих общественных нижегородских людей, которые, надокучив за него платить, сказали ему: «много вас таких бродяг!» Этот уже не боится, что его дьяк «пометит»
к ответу за «сакрамент».
А пока он молился, идиот сполз с постели, шумно ворочая оживающими, но все еще слабыми ногами. Он стал ползать с
начала весны, и уже не раз приходилось о. Василию при возвращении находить его у
порога, где неподвижно сидел он, как собака у запертых дверей. Теперь он направился
к открытому окну и двигался медленно, с усилием, сосредоточенно покачивая головою. Подполз, закинул за окно сильные цепкие руки и, приподнявшись на них, угрюмо и жадно всматривался в темноту ночи. И слушал что-то.
Вылез как-то домовой о полночь на крышу,
к трубе притулился, лунный дым скрозь решето стал сеять, а сам свою думку думает: как бы охальную команду с места сжить? Не самому ж со стародавнего гнезда сниматься… Хоть дом сожги, — в золе под
порогом ямку выкопает, никуда не подастся. Кой-чего и придумал.
Начал он тихо, вроде «Лебединой прохлады», а дальше все круче: поострей толченого стекла дело-то вышло.