Неточные совпадения
Раскольников оборотился
к стене, где на
грязных желтых обоях с
белыми цветочками выбрал один неуклюжий
белый цветок, с какими-то коричневыми черточками, и стал рассматривать: сколько в нем листиков, какие на листиках зазубринки и сколько черточек? Он чувствовал, что у него онемели руки и ноги, точно отнялись, но и не попробовал шевельнуться и упорно глядел на цветок.
И, однако ж, одеваясь, он осмотрел свой костюм тщательнее обыкновенного. Другого платья у него не было, а если б и было, он, быть может, и не надел бы его, — «так, нарочно бы не надел». Но во всяком случае циником и
грязною неряхой нельзя оставаться: он не имеет права оскорблять чувства других, тем более что те, другие, сами в нем нуждаются и сами зовут
к себе. Платье свое он тщательно отчистил щеткой.
Белье же было на нем всегда сносное; на этот счет он был особенно чистоплотен.
В тени группы молодых берез стояла на высоких ногах запряженная в крестьянскую телегу длинная лошадь с прогнутой спиной, шерсть ее когда-то была
белой, но пропылилась, приобрела
грязную сероватость и желтоватые пятна, большая, костлявая голова бессильно и низко опущена
к земле, в провалившейся глазнице тускло блестит мутный, влажный глаз.
Кутузов, задернув драпировку, снова явился в зеркале, большой,
белый, с лицом очень строгим и печальным. Провел обеими руками по остриженной голове и, погасив свет, исчез в темноте более густой, чем наполнявшая комнату Самгина. Клим, ступая на пальцы ног, встал и тоже подошел
к незавешенному окну. Горит фонарь, как всегда, и, как всегда, — отблеск огня на
грязной, сырой стене.
Пухлый приказчик в рубахе за стойкой и бывшие когда-то
белыми половые, за отсутствием посетителей сидевшие у столов, с любопытством оглядели непривычного гостя и предложили свои услуги. Нехлюдов спросил сельтерской воды и сел подальше от окна
к маленькому столику с
грязной скатертью.
Из всей обстановки кабинета Ляховского только это зеркало несколько напоминало об удобствах и известной привычке
к роскоши; все остальное отличалось большой скромностью, даже некоторым убожеством: стены были покрыты полинялыми обоями, вероятно, синего цвета; потолок из
белого превратился давно в грязно-серый и был заткан по углам паутиной; паркетный пол давно вытерся и был покрыт донельзя измызганным ковром, потерявшим все краски и представлявшимся издали большим
грязным пятном.
С первого взгляда заметив, что они не вымыты и в
грязном белье, она тотчас же дала еще пощечину самому Григорию и объявила ему, что увозит обоих детей
к себе, затем вывела их в чем были, завернула в плед, посадила в карету и увезла в свой город.
— Ну что ж теперь, пороть розгами, что ли, меня начнете, ведь больше-то ничего не осталось, — заскрежетал он, обращаясь
к прокурору.
К Николаю Парфеновичу он и повернуться уже не хотел, как бы и говорить с ним не удостоивая. «Слишком уж пристально мои носки осматривал, да еще велел, подлец, выворотить, это он нарочно, чтобы выставить всем, какое у меня
грязное белье!»
Только после смерти Карташева выяснилось, как он жил: в его комнатах, покрытых слоями пыли, в мебели, за обоями, в отдушинах, найдены были пачки серий, кредиток, векселей. Главные же капиталы хранились в огромной печи,
к которой было прилажено нечто вроде гильотины: заберется вор — пополам его перерубит. В подвалах стояли железные сундуки, где вместе с огромными суммами денег хранились груды огрызков сэкономленного сахара, стащенные со столов куски хлеба, баранки, веревочки и
грязное белье.
Оба мальчугана давно успели привыкнуть
к этим закоптелым, плачущим от сырости стенам, и
к мокрым отрепкам, сушившимся на протянутой через комнату веревке, и
к этому ужасному запаху керосинового чада, детского
грязного белья и крыс — настоящему запаху нищеты.
Так продолжалось около часа, пока красный туман не подступил
к горлу Пэда, напоминая, что пора идти спать. Справившись с головокружением, старик повернул багровое мохнатое лицо
к бухте. У самой воды несколько матросов смолили катер, вился дымок, нежный, как голубая вуаль;
грязный борт шхуны пестрел вывешенным для просушки
бельем. Между шхуной и берегом тянулась солнечная полоса моря.
Одевшись и напившись чаю, он подошел
к окну. Ему захотелось пройтись, чтобы прогнать неотвязчивые игорные воспоминания. Он надел шинель и вышел на улицу. Солнце уже спряталось за
белые дома с красными крышами; наступали сумерки. Было тепло. На
грязные улицы тихо падал хлопьями влажный снег. Ему вдруг стало невыносимо грустно от мысли, что он проспал весь этот день, который уже кончался.
Красота Люцифера и демона, так манившая
к себе Байрона и Лермонтова [Имеются в виду мистерия Дж. Г. Байрона «Каин» и поэма М. Ю. Лермонтова «Демон».], есть только поза, таит в себе обман и безвкусие, как дорогие и роскошные одежды с чужого плеча, одетые на
грязное белье, как роскошествующая жизнь в долг и без всякой надежды расплаты, как гениальничающая бездарность.
При появлении русских моряков все встали. Хозяйка, молодая негритянка, сестра Паоло, знаками просила садиться. Она и другие две женщины — ее гостьи — были одеты довольно опрятно: в полосатых ярких юбках и в
белых кофтах; на головах у них были
белые повязки, напоминавшие
белые чалмы, которые очень шли
к их черным лицам. Игроки — муж и гость — были гораздо
грязнее, и костюм их состоял из лохмотьев.
— Вот он как Писарева ругает. А когда Писарева выпустили из нашей крепости, он первым делом зашел
к нам поблагодарить Гаврилу Ивановича за внимательное
к нему отношение. Какое он на меня впечатление произвел! Я ждала увидеть косматого нигилиста с
грязными ногтями, а увидела скромного, чрезвычайно воспитанного мальчика. И такой он был
белый,
белый…
Ну конечно, страдаю!..
От этой проклятой селедки
Может вконец развалиться брюхо.
О!
Если б теперь… рюмку водки…
Я бы даже не выпил…
А так…
Понюхал… //......
Знаешь? Когда эту селедку берешь
за хвост,
То думаешь,
Что вся она набита рисом…
Разломаешь,
Глядь:
Черви… Черви…
Жирные
белые черви…
Дьявол нас, знать, занес
К этой
грязной мордве
И вонючим черемисам!
Физическое состояние Пьера, как и всегда это бывает, совпадало с нравственным. Непривычная, грубая пища, водка, которую он пил эти дни, отсутствие вина и сигар,
грязное, неперемененное
белье, на половину бессонные две ночи, проведенные на коротком диване без постели, всё это поддерживало Пьера в состоянии раздражения, близком
к помешательству.