Неточные совпадения
К известному часу подъезжали к «Голубятне» богатые
купцы, но всегда на извозчиках, а не на своих рысаках, для конспирации,
поднимались на второй этаж, проходили мимо ряда закрытых кабинетов за буфет, а оттуда по внутренней лестнице пробирались в отгороженное помещение и занимали места вокруг арены.
Харитина не понимала, что Галактион приходил к ней умирать, в нем мучительно умирал тот простой русский
купец, который еще мог жалеть и себя и других и говорить о совести. Положим, что он не умел ей высказать вполне ясно своего настроения, а она была еще глупа молодою бабьей глупостью. Она даже рассердилась, когда Галактион вдруг
поднялся и начал прощаться...
— А почему земля все? Потому, что она дает хлеб насущный…
Поднялся хлебец в цене на пятачок — красный товар у
купцов встал, еще на пятачок — бакалея разная остановилась, а еще на пятачок — и все остальное село. Никому не нужно ни твоей фабрики, ни твоего завода, ни твоей машины… Все от хлебца-батюшки. Урожай — девки, как блохи, замуж поскакали, неурожай — посиживай у окошечка да поглядывай на голодных женихов. Так я говорю, дурашка?
— Я была уверена, —
поднялась, засверкав глазами, Варвара Петровна, — уверена уже годы, что вы именно на то только и живете, чтобы под конец опозорить меня и мой дом клеветой! Что вы хотите сказать вашим гувернерством у
купца или смертью под забором? Злость, клевета, и ничего больше!
Купец без затруднения удовлетворяет его просьбу; мещанин снова падает и снова
поднимается, и кричит...
За что у них началась схватка — неизвестно; полиция застала дело в том положении, что здоровый
купец дает щуплому мещанину оплеуху, а тот падает,
поднимается и, вставая, говорит...
И вот видит он во сне города Киев с угодниками и толпами богомольцев, Ромен с
купцами и товарами, видит Одест и далекое синее море с белыми парусами, и город Царьград с золотыми домами и белогрудыми, чернобровыми турчанками, куда он летит,
поднявшись на каких-то невидимых крыльях.
Лица
купцов отражали тревогу, любопытство, удивление, укоризну, и все люди как-то бестолково замялись. Только один Яков Тарасович был спокоен и даже как будто доволен происшедшим.
Поднявшись на носки, он смотрел, вытянув шею, куда-то на конец стола, и глазки его странно блестели, точно там он видел что-то приятное для себя.
— Женят таких, которые не любят друг друга, а потом удивляются, что несогласно живут, — торопилась говорить дама, оглядываясь на адвоката и на меня и даже на приказчика, который,
поднявшись с своего места и облокотившись на спинку, улыбаясь, прислушивался к разговору. — Ведь это только животных можно спаривать, как хозяин хочет, а люди имеют свои склонности, привязанности, — очевидно желая уязвить
купца, говорила она.
Солнышко
поднялось выше крыш, народ сновал по улицам,
купцы давно отворили лавки, дворяне и чиновники ездили по улицам, барыни ходили по гостиному двору, когда ватага цыган, исправник, кавалерист, красивый молодой человек, Ильин и граф, в синей медвежьей шубе, вышли на крыльцо гостиницы.
— Во всем так, друг любезный, Зиновий Алексеич, во всем, до чего ни коснись, — продолжал Смолокуров. — Вечор под Главным домом повстречался я с
купцом из Сундучного ряда. Здешний торговец, недальний, от Старого Макарья. Что, спрашиваю, как ваши промысла? «Какие, говорит, наши промысла, убыток один, дело хоть брось». Как так? — спрашиваю. «Да вот, говорит, в Китае не то война, не то бунт
поднялся, шут их знает, а нашему брату хоть голову в петлю клади».
Купцы с офицером
поднялись на палубу. В каюте остались только двое приятелей и Перновский.
Бодрым, молодым движением Теркин юркнул в дверку и
поднялся наверх. Пономарь продолжал звонить, засунув бумажку в карман своих штанов. Он поглядывал наверх и спрашивал себя: кто может быть этот заезжий господин, пожелавший лезть на колокольню? Из чиновников? Или из помещиков?.. Такого он еще не видал. Да в село и не заезжают господа.
Купцы бывают, прасолы, скупщики меда, кож, льну… Село торговое… Только этот господин не смотрит простым
купцом. Надо будет сказать батюшке. А он еще не приходил…
Утром рано полусонные, всею компаниею послезали мы с сеновала и как только уселись в тарантас, так начали опять дремать или, как выражался Гвоздиков, «начали удить». Ямщик позевывал и пожимался в своей свитенке; у него тоже «клевала». Бубенчики мелодически погромыхивали и еще более усиливали снотворное влияние ранней зари. Отъехали верст восемь, солнышко уж
поднялось над лесом, час был осьмой, в начале.
Купец проснулся, зевнул и, перекрестив рот, сказал со вздохом...