Неточные совпадения
Сашка улыбался, гримасничал и кланялся налево и направо, прижимал руку к сердцу, посылал воздушные поцелуи, пил у всех столов пиво и, возвратившись к пианино, на котором его ждала новая
кружка, начинал играть какую-нибудь «Разлуку». Иногда, чтобы потешить своих
слушателей, он заставлял свою скрипку в лад мотиву скулить щенком, хрюкать свиньею или хрипеть раздирающими басовыми звуками. И
слушатели встречали эти шутки с благодушным одобрением...
Вокруг нее не разрывался тесный
кружок удивленных, залюбовавшихся на нее
слушателей, и никогда еще не была она так обольстительна.
Он поминутно обегал весь
кружок, обступивший Шумкова, и так как был мал, то становился на цыпочки, хватал за пуговицу встречного и поперечного, то есть из тех, кого имел право хватать, и все говорил, что он знает, отчего это все, что это не то чтобы простое, а довольно важное дело, что так оставить нельзя; потом опять становился на цыпочки, нашептывал на ухо
слушателю, опять кивал раза два головою и снова перебегал далее.
В самый день этого счастливого, по мнению Бейгуша, решения он совершенно неожиданно получил небольшую записку от капитана Чарыковского, который приглашал его на нынешний вечер, отложив все текущие дела и занятия, непременно явиться к назначенному часу, для весьма важных и экстренных совещаний, в Офицерскую улицу, в квартиру, занимаемую четырьмя
слушателями академии генерального штаба, где обыкновенно собирался, под видом «литературных вечеров», польский «военный
кружок Петербурга».
Там же, около них, группировался целый
кружок русских студентов, больше москвичей,
слушателей Политехникума и университета.
Когда я приехал в Петербург, мои обе пьесы были уже приняты и напечатаны. Писемский никогда не руководил мною, не давал мне никаких советов и указаний. Я не попал ни в какой тесный
кружок сверстников, где бы кто-нибудь сделался моим не то что уже советником, а даже
слушателем и читателем моих рукописей.
Когда была дождливая погода, я им дома читал Гаршина, Глеба Успенского, Надсона и Минского. Между прочим, прочел и свой доклад о Дон-Кихоте, которым было положено начало нашему петербургскому студенческому
кружку. Все
слушатели и слушательницы были в восторге и, конечно, вполне согласились со мною в понимании типа Дон-Кихота.
В Hotel de Rome, где я обедал за табльдотом, нашел я целое русское общество: племянника В. Ф. Корша и его двух молодых приятелей —
слушателей Берлинского университета: сына одного знаменитого хирурга и брата второй жены этого хирурга. Душой
кружка был Бакст, прекрасно знакомый с Берлином и отличавшийся необыкновенной способностью пленять русских высокопоставленных лиц. Его приятели называли это «укрощением генералов».