Неточные совпадения
Но бедный
мальчик уже не помнит себя. С
криком пробивается он сквозь толпу к савраске, обхватывает ее мертвую, окровавленную морду и целует ее, целует ее в глаза, в губы… Потом вдруг вскакивает и в исступлении бросается с своими кулачонками на Миколку. В этот миг отец, уже долго гонявшийся за ним, схватывает его, наконец, и выносит из толпы.
Мальчики ушли. Лидия осталась, отшвырнула веревки и подняла голову, прислушиваясь к чему-то. Незадолго пред этим сад был обильно вспрыснут дождем, на освеженной листве весело сверкали в лучах заката разноцветные капли. Лидия заплакала, стирая пальцем со щек слезинки, губы у нее дрожали, и все лицо болезненно морщилось. Клим видел это, сидя на подоконнике в своей комнате. Он испуганно вздрогнул, когда над головою его раздался свирепый
крик отца Бориса...
«Смир-рно-о!» — вспомнил он командующий
крик унтер-офицера, учившего солдат. Давно, в детстве, слышал он этот
крик. Затем вспомнилась горбатенькая девочка: «Да — что вы озорничаете?» «А, может, мальчика-то и не было?»
Посещения
мальчиков ей сначала не понравились и только сердили ее, но потом веселые
крики и рассказы детей стали развлекать и ее и до того под конец ей понравились, что, перестань ходить эти
мальчики, она бы затосковала ужасно.
В 1879 году
мальчиком в Пензе при театральном парикмахере Шишкове был ученик, маленький Митя. Это был любимец пензенского антрепренера В. П. Далматова, который единственно ему позволял прикасаться к своим волосам и учил его гриму. Раз В. П. Далматов в свой бенефис поставил «Записки сумасшедшего» и приказал Мите приготовить лысый парик. Тот принес на спектакль мокрый бычий пузырь и начал напяливать на выхоленную прическу Далматова… На
крик актера в уборную сбежались артисты.
Последний сидел в своей комнате, не показываясь на
крики сердитой бабы, а на следующее утро опять появился на подоконнике с таинственным предметом под полой. Нам он объяснил во время одевания, что Петрик — скверный, скверный, скверный мальчишка. И мать у него подлая баба… И что она дура, а он, Уляницкий, «достанет себе другого
мальчика, еще лучше». Он сердился, повторял слова, и его козлиная бородка вздрагивала очень выразительно.
Мать была умна и потому сумела победить в себе непосредственное побуждение, заставлявшее ее кидаться сломя голову при каждом жалобном
крике ребенка. Спустя несколько месяцев после этого разговора
мальчик свободно и быстро ползал по комнатам, настораживая слух навстречу всякому звуку и, с какою-то необычною в других детях живостью, ощупывал всякий предмет, попадавший в руки.
Когда утихли
крики и зверские восклицания учителя, долетавшие до моего слуха, несмотря на заткнутые пальцами уши, я открыл глаза и увидел живую и шумную около меня суматоху; забирая свои вещи, все
мальчики выбегали из класса и вместе с ними наказанные, так же веселые и резвые, как и другие.
Евсеич отдал нас с рук на руки Матвею Васильичу, который взял меня за руку и ввел в большую неопрятную комнату, из которой несся шум и
крик, мгновенно утихнувший при нашем появлении, — комнату, всю установленную рядами столов со скамейками, каких я никогда не видывал; перед первым столом стояла, утвержденная на каких-то подставках, большая черная четвероугольная доска; у доски стоял
мальчик с обвостренным мелом в одной руке и с грязной тряпицей в другой.
На террасу из внутренних комнат выскочил как бомба, издавая пронзительные
крики,
мальчик лет восьми или десяти.
— Я же вам говорю, что я безумец, — отчаянно, чуть не с
криком возопил бедный итальянец, — этот злополучный
мальчик всю ночь мне не дал покоя — и я ему сегодня утром наконец все открыл!
Вдруг раздался пронзительный
крик.
Мальчик лет двенадцати, весь окровавленный, бросился в хоровод.
Новые
крики перебили
мальчика. Женщины бежали с другого конца деревни.
Навстречу приехавшим выбежали с радостными
криками трое босоногих детей, лет восьми — десяти: девочка и два
мальчика, синеглазые и с веснусчатыми лицами.
Пашка визжал на весь двор и дрягал ногами, а верёвка всё шлёпалась об его спину. Илья со странным удовольствием слушал болезненные и злые
крики своего врага, но слова кузнеца наполнили его сознанием своего превосходства над Пашкой, и тогда ему стало жаль
мальчика.
— Эти ваши
крики! Они потрясли мне душу… бедный вы,
мальчик мой!.. Я могу говорить вам так, ведь я уже старенькая…
Мальчик дрожал от ужаса пред этим грустным
криком, но не мог оторвать своих рук от окна и глаз от воды.
Дядя заставил Евсея проститься с хозяевами и повёл его в город. Евсей смотрел на всё совиными глазами и жался к дяде. Хлопали двери магазинов, визжали блоки; треск пролёток и тяжёлый грохот телег,
крики торговцев, шарканье и топот ног — все эти звуки сцепились вместе, спутались в душное, пыльное облако. Люди шли быстро, точно боялись опоздать куда-то, перебегали через улицу под мордами лошадей. Неугомонная суета утомляла глаза,
мальчик порою закрывал их, спотыкался и говорил дяде...
Ему было приятно слышать
крик страха и боли, исходивший из груди весёлого, всеми любимого
мальчика, и он попросил хозяина...
Еще позже забежало несколько резвившихся после ужина
мальчиков, и эти глянули и, забыв свои
крики, как бы по сигналу, молча ударились во всю мочь в сторону.
Но
крики и аплодисменты наполнили весь цирк, когда
мальчик снова показался сидящим на перекладине и послал оттуда поцелуй.
Но
мальчик решительно не давался: объятый почему-то страхом, он вертелся, как вьюн, корчился, тянулся к полу, наполняя всю квартиру
криками.
Достижение таких результатов сопровождалось часто таким раздирающим детским визгом, такими
криками, что товарищи Беккера врывались в его комнату и отнимали из рук его
мальчика.
После чаю все пошли в детскую. Отец и девочки сели за стол и занялись работой, которая была прервана приездом
мальчиков. Они делали из разноцветной бумаги цветы и бахрому для елки. Это была увлекательная и шумная работа. Каждый вновь сделанный цветок девочки встречали восторженными
криками, даже
криками ужаса, точно этот цветок падал с неба; папаша тоже восхищался и изредка бросал ножницы на пол, сердясь на них за то, что они тупы. Мамаша вбегала в детскую с очень озабоченным лицом и спрашивала...
— Да он пошел давно, — отвечала Акулина, которая, вымыв Машку, в это время только что посадила в корыто своего грудного
мальчика и мочила ему, несмотря на его
крик, его редкие волосики.
Мальчик кричал, морщился и старался поймать что-то своими беспомощными ручонками. Акулина поддерживала одною большою рукой его пухленькую, всю в ямочках, мягкую спинку, а другою мыла его.
И наконец замолчала совсем и молча, с дикой покорностью совалась из угла в угол, перенося с места на место одну и ту же вещь, ставя ее, снова беря — бессильная и в начавшемся бреду оторваться от печки. Дети были на огороде, пускали змея, и, когда мальчишка Петька пришел домой за куском хлеба, мать его, молчаливая и дикая, засовывала в потухшую печь разные вещи: башмаки, ватную рваную кофту, Петькин картуз. Сперва
мальчик засмеялся, а потом увидел лицо матери и с
криком побежал на улицу.
Мимо проезжал обоз и своим мощным громыханием заглушал голоса
мальчиков и тот отдаленный жалобный
крик, который уже давно доносился с бульвара: там пьяный мужчина бил такую же пьяную женщину.
Он часто разливал воду или не слыхал резкого
крика: «
Мальчик, воды», и все худел, а на стриженой голове у него пошли нехорошие струпья.
И утром, и вечером, и весь божий день над Петькой висел один и тот же отрывистый
крик: «
Мальчик, воды», и он все подавал ее, все подавал.
Вдруг в народе кто-то ахнул от страха.
Мальчик от этого
крика опомнился, глянул вниз и зашатался.
Я шел по дороге и сзади себя услыхал
крик. Кричал мальчик-пастух. Он бежал полем и на кого-то показывал.
Когда она услышала слабый
крик своего хилого
мальчика, когда потом с невольной светлой улыбкой заглянула в его младенчески сморщенное личико и нежным осторожным поцелуем прикоснулась к его теплой пунцовой щечке, она почуяла, что это слабое, хилое, беспомощное существо — ее ребенок и что расстаться с ним, бросить его на произвол Воспитательного дома нельзя, невозможно.
Тотчас же он вернулся со студеной ключевой водой. Керим-ага поспешил снять папаху с бесчувственно распростертого перед ним
мальчика, чтобы смочить ему лицо и голову, и… общий
крик изумления огласил низкие своды пещеры.
Мальчик остановился на минуту, пристально всматриваясь в лицо отца, и вдруг подбрыкнул ногой и с веселым
криком побежал дальше.
И в одну секунду
мальчик с громким радостным
криком бросился в публику, расстроив картину, и, путаясь в своей длинной белой рубашонке, кинулся к сестре и замер в ее объятиях.
Уже будучи в полуверсте от усадьбы,
мальчик расслышал отчаянно-испуганные
крики, несшиеся за ним вдогонку, и громкий плач женщин: очевидно, разбуженные Митькой няня, Евгеша и Матрена выражали этими
криками свой ужас при виде пожара.
— О, как я ненавижу ее!.. — вырвалось из груди
мальчика почти диким
криком.
В этой погоне прошло много времени. Из сада
мальчик выбежал в поле, быстро распутал ноги у одной из пасшихся на траве лошадей, вскочил на нее и умчался во всю прыть без седла и уздечки, держась за гриву лошади, прямо на глазах совсем было догнавшего его Степана. Последний охал и кричал, но эти
крики разносил ветер, и оставалось неизвестно, слышал ли их дикарь-барчук. Степану пришлось идти к старому барину и шепотом докладывать ему на ухо о случившемся.
Попал! — кричит дядька, и
мальчик опрометью бежит на этот
крик, путается и падает во ржи.
— Валечка! — донесся жалобный
крик из комнаты Настасьи Филипповны. Она показалась на пороге с глазами, опухшими от слез, и, всплеснув руками, бросилась к
мальчику, встала на колени и замерла, положив голову на его плечо, — только дрожали и переливались бриллианты в ее ушах.