Неточные совпадения
Она любила на балконе
Предупреждать зари восход,
Когда на бледном небосклоне
Звезд исчезает хоровод,
И тихо
край земли светлеет,
И, вестник утра, ветер веет,
И всходит постепенно день.
Зимой, когда ночная тень
Полмиром доле обладает,
И доле в праздной тишине,
При отуманенной
луне,
Восток ленивый почивает,
В привычный час пробуждена
Вставала при свечах она.
А в этом
краю никто и не знал, что за
луна такая, — все называли ее месяцем. Она как-то добродушно, во все глаза смотрела на деревни и поле и очень походила на медный вычищенный таз.
У него уже была своя пара лошадей и кучер Пантелеймон в бархатной жилетке. Светила
луна. Было тихо, тепло, но тепло по-осеннему. В предместье, около боен, выли собаки. Старцев оставил лошадей на
краю города, в одном из переулков, а сам пошел на кладбище пешком. «У всякого свои странности, — думал он. — Котик тоже странная, и — кто знает? — быть может, она не шутит, придет», — и он отдался этой слабой, пустой надежде, и она опьянила его.
Лежу я в тарантасе по-прежнему, а вокруг тарантаса — и на пол-аршина, не более, от его
края — водная гладь, освещенная
луною, дробится и дрожит мелкой, четкой рябью.
Время шло, а кругом было по-прежнему тихо. Я тоже начал думать, что Дерсу ошибся, как вдруг около месяца появилось матовое пятно с радужной окраской по наружному
краю. Мало-помалу диск
луны стал тускнеть, контуры его сделались расплывчатыми, неясными. Матовое пятно расширялось и поглотило наружное кольцо. Какая-то мгла быстро застилала небо, но откуда она взялась и куда двигалась, этого сказать было нельзя.
Из-за широких камышей подымается
луна, трогая холодным светом
края старого дворца; белая гладь сверкает, порой трескается и стонет…
Мелко изорванные облака тихо плыли по небу, между сизыми хлопьями катилась
луна, золотя их мохнатые
края. Тонкие ветви черёмухи и лип тихо качались, и всё вокруг — сад, дом, небо — молча кружилось в медленном хороводе.
А на опушку далекую выйдешь, — томится у
края земли еле видное в
луне зарево: не дождался кто-то Сашки Жегулева и на свой разум пустил огонь.
Приветствую тебя, Кавказ седой!
Твоим горам я путник не чужой:
Они меня в младенчестве носили
И к небесам пустыни приучили.
И долго мне мечталось с этих пор
Всё небо юга да утесы гор.
Прекрасен ты, суровый
край свободы,
И вы, престолы вечные природы,
Когда, как дым синея, облака
Под вечер к вам летят издалека,
Над вами вьются, шепчутся как тени,
Как над главой огромных привидений
Колеблемые перья, — и
лунаПо синим сводам странствует одна.
Теперь стало светло — гораздо светлее, чем при начале ночи. Это происходило, конечно, оттого, что они были гораздо ближе к звездам. Звезды, величиною каждая с яблоко, так и сверкали, а
луна, точно дно большой золотой бочки, сияла, как солнце, освещая равнину от
края и до
края.
Черно-синие сосны — светло-синяя
луна — черно-синие тучи — светло-синий столб от
луны — и по бокам этого столба — такой уж черной синевы, что ничего не видно — море. Маленькое, огромное, совсем черное, совсем невидное — море. А с
краю, на тучах, которыми другой от нас умчался гений, немножко задевая око
луны — лиловым чернилом, кудрявыми, как собственные волосы, буквами: «Приезжайте скорее. Здесь чудесно».
Над черным
краем земли неподвижно висел багрово-красный диск
луны, и все кругом было так загадочно, тихо и странно.
Немного ниже, там, где черный
край земли сливался со смутно-черным небом, неподвижно висел красный диск
луны, казавшийся близким и страшным.
Я и Теодор выскочили. Из-за туч холодно взглянула на нас
луна.
Луна — беспристрастный, молчаливый свидетель сладостных мгновений любви и мщения. Она должна была быть свидетелем смерти одного из нас. Пред нами была пропасть, бездна без дна, как бочка преступных дочерей Даная. Мы стояли у
края жерла потухшего вулкана. Об этом вулкане ходят в народе страшные легенды. Я сделал движение коленом, и Теодор полетел вниз, в страшную пропасть. Жерло вулкана — пасть земли.
День был долог и спокоен, и Мне очень понравилась спокойная правильность, с какою солнце с своей вышины скатывалось к
краю Земли, с какою высыпали звезды на небо, сперва большие, потом маленькие, пока все небо не заискрилось и не засверкало, с какою медленно нарастала темнота, с какою в свой час вышла розовая
луна, сперва немного ржавая, потом блестящая, с какою поплыла она по пути, освобожденному и согретому солнцем.
Аптека находится почти у
края города, так что аптекарше далеко видно поле… Она видит, как мало-помалу белеет восточный
край неба, как он потом багровеет, словно от большого пожара. Неожиданно из-за отдаленного кустарника выползает большая, широколицая
луна. Она красна (вообще
луна, вылезая из-за кустов, всегда почему-то бывает ужасно сконфужена).
Направо далеко видна степь, над нею тихо горят звезды — и все таинственно, бесконечно далеко, точно смотришь в глубокую пропасть; а налево над степью навалились одна на другую тяжелые грозовые тучи, черные, как сажа;
края их освещены
луной, и кажется, что там горы с белым снегом на вершинах, темные леса, море; вспыхивает молния, доносится тихий гром, и кажется, что в горах идет сражение…