Неточные совпадения
В комнате этой всегда было жарко,
стоял душный запах
кошек и голубиного помета.
Она
стояла около рояля, аккомпаниатор играл что-то задорное, а она, еще более задорно, пела, сопровождая слова весьма рискованными жестами, подмигивая, изгибаясь, точно
кошка, вскидывая маленькие ноги из-под ярких юбок.
Стойка над всякой птицей и зверем также врожденна собакам доброй породы; даже щенки
стоят над курами и
кошками очень крепко.
Такие же мытые избы
стояли и в Кержацком конце на Ключевском заводе, потому что там жили те же чистоплотные, как
кошки, самосадские бабы.
В зале было жарко и душно, как на полке в бане; на полу, на разостланном холсте, сушился розовый лист и липовый цвет; на окнах, на самом солнечном припеке,
стояли бутылки, до горлышка набитые ягодами и налитые какою-то жидкостью; мухи мириадами кружились в лучах солнца и как-то неистово гудели около потолка; где-то в окне бился слепень; вдали, в перспективе, виднелась остановившаяся
кошка с птицей в зубах.
— Очень может быть, по французской поговорке: будь жаден, как
кошка, и ты в жизни получишь вдвое больше против того, чего
стоишь! — произнес он не без грусти.
Ахов. От меня поклону ждешь, так не дождешься. Что ты, как статуй,
стоишь! Головы у вас в доме нет, некому вас прибодрить-то хорошенько, чтобы вы поворачивались попроверней. Кабы муж твой был жив, так вы бы давно уж метались по дому-то, как
кошки угорелые. Что вы переминаетесь? Стыдно тебе кланяться, так не кланяйся; а все ж таки благослови нас как следует. Будешь икону в руках держать, так и я тебе поклонюсь, дождешься этой чести.
Прохор. Креслу, подарок мой сестре. Солнце ничего не
стоит. Погоди-ка! Ты что это? Шутки шутить? Ты не забывайся, однако! Солнцу! Избаловала тебя сестра, как старая девка —
кошку. Ступай к чертям! (Разглядывает бумаги на столе, чихает. Поет на «шестый глас».)
Я стал напоминать Шакро об этом. Он
стоял предо мной, слушал и вдруг, молча, оскалив зубы и сощурив глаза,
кошкой бросился на меня. Минут пять мы основательно колотили друг друга, и, наконец, Шакро с гневом крикнул мне...
И вот она
стоит среди «полдней» и «закатов», рядом с «девочкой с
кошкой», недалеко от какого-нибудь трехсаженного «Иоанна Грозного, вонзающего посох в ногу Васьки Шибанова».
Через несколько минут сиделка
стояла передо мной, и снег таял на облезшей
кошке, послужившей материалом для воротника.
Тут же в отеле
стоял один польский граф (все путешествующие поляки — графы), и mademoiselle Зельма, разрывавшая свои платья и царапавшая, как
кошка, свое лицо своими прекрасными, вымытыми в духах, руками, произвела на него некоторое впечатление.
Муфель представил меня своей жене, очень молодой белокурой даме; эта бесцветная немочка вечно страдала зубной болью, и мимо нее, как говорил Мухоедов,
стоило только пройти мужчине, чтобы она на другой же день почувствовала себя беременной; почтенная и немного чопорная и опрятная, как
кошка, старушка, которую я видел каждый день гулявшей по плотине, оказалась мамашей Муфеля.
К ним подошла Матрёна, боязливо улыбаясь. За ней кухарка, вытиравшая мокрые глаза сальным передником. Через некоторое время осторожно, как
кошки к воробьям, к этой группе подошло ещё несколько человек. Около студента собрался тесный кружок человек в десять, и это воодушевило его.
Стоя в центре людей, быстро жестикулируя, он, то вызывая улыбки на лицах, то сосредоточенное внимание, то острое недоверие и скептические смешки, начал нечто вроде лекции.
Были брат и сестра — Вася и Катя; и у них была
кошка. Весной
кошка пропала. Дети искали ее везде, но не могли найти. Один раз они играли подле амбара и услыхали, над головой что-то мяучит тонкими голосами. Вася влез по лестнице под крышу амбара. А Катя
стояла внизу и все спрашивала: «Нашел? Нашел?» Но Вася не отвечал ей. Наконец, Вася закричал ей: «Нашел! наша
кошка… и у нее котята; такие чудесные; иди сюда скорее». Катя побежала домой, достала молока и принесла
кошке.
В другом углу
стояла такая же точно кровать, где спала другая старушка, а подле нее сидела серая
кошка и умывалась передними лапами.
Если ты кормишь негодяя Осипа, не даешь покоя своим милосердием собакам и
кошкам, читаешь до полночи акафисты за каких-то врагов своих, то что
стоит тебе бросить ломоть своему провинившемуся, кающемуся мужу?
Паранька одна воротилась.
Кошкой крадучись, неслышными стопами пробралась она пó мосту [Мостом называют большие холодные сени между переднею и заднею избами, в иных местах — только пол в этих сенях.] к чулану, где у нее с сестрой постель
стояла. Как на грех скрипнула половица. Трифон услыхал и крикнул дочь.
Стоном
стоят лесные голоса, без умолку трещат в высокой сочной траве кузнечики и кобылки, вьются над цветами жучки и разновидные козявки, воркуют серо-сизые с зеленой шейкой вяхири и красногрудые ветютни, как в трубу трубит черная желна, стучат по деревьям дятлы, пищат рябчики, уныло перекликаются либо
кошкой взвизгивают желтенькие иволги, трещат сойки, жалобно кукуют кукушки и на разные голоса весело щебечут свиристели, малиновки, лесные жаворонки и другие мелкие пташки [Вяхирь, дикий голубь — Columna palumbus.
В каждом селе — церковь, а иногда и две; есть и школы, тоже, кажется, во всех селах. Избы деревянные, часто двухэтажные, крыши тесовые. Около каждой избы на заборе или на березке
стоит скворечня, и так низко, что до нее можно рукой достать. Скворцы здесь пользуются общею любовью, и их даже
кошки не трогают. Садов нет.
— Невоспитанная, взбалмошная девчонка! — зашипела ей вслед надзирательница. — Бедная баронесса-мать! Хорошенький характер у ее доченьки! А вы все будете строго наказаны, — внезапно разразилась она по адресу жавшихся друг к другу младшеотделенок, — все за ужином
стоять будете за непослушание и возню с
кошками, а теперь марш домой!
Подходит Феона и, сердито тыкая в стороны своими пухлыми локтями, ставит перед приятелями зеленые щи в миске. Начинается громкое хлебание и чавканье. Словно из земли вырастают три собаки и
кошка. Они
стоят перед столом и умильно поглядывают на жующие рты. За щами следует молочная каша, которую Феона ставит с такой злобой, что со стола сыплются ложки и корки. Перед кашей приятели молча выпивают.
А
кошка дорогая была, ангорская, пятнадцать рублей
стоила…
В кухне под скамьей
стоит небольшой ящик, тот самый, в котором Степан таскает кокс, когда топит камин. Из ящика выглядывает
кошка. Ее серая рожица выражает крайнее утомление, зеленые глаза с узкими черными зрачками глядят томно, сентиментально… По роже видно, что для полноты ее счастья не хватает только присутствия в ящике «его», отца ее детей, которому она так беззаветно отдалась! Хочет она промяукать, широко раскрывает рот, но из горла ее выходит одно только сипенье… Слышится писк котят.
В верхнем жилье, в окнах с цельными зеркальными стеклами
стояли незатейливые гипсовые изображения Вольтера, Суворова, поднявшей чуть не выше головы правую ногу Тальони, зеленого попугая с коричневым носом и разноцветной
кошки, с головой, качавшейся при малейшем прикосновении.
— Шутки я шучу, Алексей Григорьевич, знаешь, чай, меня не первый год, а в душе при этих шутках
кошки скребут, знаю тоже, какое дело и мы затеваем. Не себя жаль мне! Что я? Голову не снимут, разве в монастырь дальний сошлют, так мне помолиться и не грех будет… Вас всех жаль, что около меня грудью
стоят, будет с вами то же, что с Алексеем Яковлевичем… А ведь он тебе тезка был.
Что там увидел наш удалой казак, того, верно, кроме его, ни одному православному христианину не доводилось видеть; да и не приведи Бог! И страх, и смех пронимали его попеременно: так ужасно, так уродливо было сборище на Лысой горе! По счастью, неподалеку от Федора Блискавки
стоял огромный костер осиновых дров: он припал за этот костер и оттуда выглядывал, как мышь из норки своей выглядывает в хату, которая наполнена людьми и
кошками.