Он умолкал на несколько мгновений и снова принимался кричать. Голос его звонко разносился в неподвижном, чутко дремлющем воздухе. Тридцать раз по крайней мере прокричал он имя Антропки, как вдруг с противоположного
конца поляны, словно с другого света, принесся едва слышный ответ...
Мы шли в середине, старики рядом, а молодежь бежала по сторонам, увлекаясь следами выдр, лисиц и зайцев. На
конце поляны инородцы остановились и пропустили меня вперед.
Начинала всходить луна. И на небе и на земле сразу стало светлее. Далеко, на другом
конце поляны, мелькал огонек нашего бивака. Он то замирал, то как будто угасал на время, то вдруг снова разгорался яркой звездочкой.
Селение Сянь-ши-хеза расположено на правом берегу Имана. На другом
конце поляны около леса находилось брошенное удэгейское стойбище, состоявшее из восьми юрт. Все удэгейцы в числе 65 человек (21 мужчина, 12 женщин и 32 детей) бросили свои жилища и ушли на Вагунбе.
Неточные совпадения
Но вот лес кончился. Перед нами открылась большая
поляна. На противоположном
конце ее, около гор, приютилась деревушка Загорная. Но попасть в нее было нелегко. Мост, выстроенный староверами через реку, был размыт.
Расспросив удэгейцев о дороге, мы отправились дальше и очень скоро дошли до того места, где Иман поворачивает на северо-запад. Здесь в углу с левой стороны примыкает к реке большая
поляна. Она длиной 5 км и шириной около 2 км. В
конце ее находятся четыре фанзы.
Путешествие наше близилось к
концу. Сплошная тайга кончилась и начались перелески, чередующиеся с
полянами. С высоты птичьего полета граница тайги, по выходе в долину Амура, представляется в виде ажурных кружев. Чем ближе к горам, тем они казались плотнее, и чем ближе к Амуру, тем меньше было древесной растительности и больше луговых пространств. Лес как-то разбился на отдельные куртины, отошедшие в стороны от Хунгари.
Выходит он под
конец на
поляну широкую, и посередь той
поляны широкой стоит дом не дом, чертог не чертог, а дворец королевский или царский, весь в огне, в серебре и золоте и в каменьях самоцветных, весь горит и светит, а огня не видать; ровно солнушко красное, индо тяжело на него глазам смотреть.
Тогда «шалуна» сажали на некоторое время в «яму», которая была устроена на широкой
поляне между гумном и лесом, а через некоторое время его выпускали (он сам вылезал по бревну) на
поляну и тут его травили «молодыми пьявками» (то есть подрослыми щенками медвежьих собак). Если же щенки не умели его взять и была опасность, что зверь уйдет в лес, то тогда стоявшие в запасном «секрете» два лучших охотника бросались на него с отборными опытными сворами, и тут делу наставал
конец.
Душно тут было, в этом темном лесном куточке, избранном Овцебыком для
конца своих мучений. А на
поляне было так светло и отрадно. Месяц купался в лазури небес, а сосны и ели дремали.
Уж доведу до
конца эту историйку, перескочив через многие события дней. Вскоре после сего разговора гулял я в праздник по лесу, готовясь к очередной беседе с товарищами, вышел на
поляну и вижу: сидит она под деревом, шьёт что-то, а тут же её корова с телёнком пасётся — недавно отелилась, и Варвара ещё не пускала её в стадо.
Уже совсем обутрело, и отправляемая на гробнице служба подходила к
концу, когда толпы народа в праздничных нарядах стали мало-помалу сходиться на
поляну.
С другой стороны Софонтьевой
поляны появился такой же стол и такой же парусинный шатер с вареной печенкой, со студенью и другими закусками, с расписными жбанами ядреного квасу и с мягкими, с обоих
концов востроносыми сайками, печенными на соломе…
Стоял
конец июля. Ягодный сезон был в самом разгаре. Это особенно было заметно в Москве, красовавшейся в то время своими рощами и садами. Прямо перед «очами векового Кремля» лежали «Садовники», многие столетия смотрел на них Кремль, любуясь их зеленью; оттуда, по ветру к нему навевался сладкий запах цветов и трав; там целые слободы заселены были садоводами; к Кремлю же примыкала цветущая
поляна (нынешная Полянка), с прудами, рыбными сажалками и с заливными озерами.