Неточные совпадения
Троекуров торжествовал и при каждой вести о новом грабительстве Дубровского рассыпался в насмешках насчет губернатора, исправников и ротных
командиров, от коих Дубровский
уходил всегда невредимо.
Исправнику лошадиную кладь закатил и сказал, что если он завтра не поедет, то я еду к другому телу; бабу записал умершею от апоплексического удара, а фельдшеру дал записочку к городничему, чтобы тот с ним позанялся; эскадронному
командиру сказал: «убирайтесь, ваше благородие, к черту, я ваших мошенничеств прикрывать не намерен», и написал, что следовало; волка посоветовал исправнику казнить по полевому военному положению, а от Ольги Александровны, взволнованной каретою немца Ицки Готлибовича Абрамзона,
ушел к вам чай пить.
— Это что такое? Остановите роту. Остановите! Ротный
командир, пожалуйте ко мне. Что вы тут показываете? Что это: похоронная процессия? Факельцуг? Раздвижные солдатики? Маршировка в три темпа? Теперь, капитан, не николаевские времена, когда служили по двадцати пяти лет. Сколько лишних дней у вас
ушло на этот кордебалет! Драгоценных дней!
Он был камнем легко ранен в голову. Самое первое впечатление его было как будто сожаление: он так было хорошо и спокойно приготовился к переходу туда, что на него неприятно подействовало возвращение к действительности, с бомбами, траншеями, солдатами и кровью; второе впечатление его была бессознательная радость, что он жив, и третье — страх и желание
уйти поскорее с бастьона. Барабанщик платком завязал голову своему
командиру и, взяв его под руку, повел к перевязочному пункту.
А досада так и грызла его: ну, хоть, пожалуй, администратором или эскадронным
командиром… да нет: время
ушло, надо начинать с азбуки.
— Как не быть! Мы, знаешь, сначала из-за кустов как шарахнули! Вот они приостановились, да и ну отстреливаться; а пуще какой-то в мохнатой шапке,
командир что ль, их, так и загорланил: алон, камрат! Да другие-то прочие не так, чтоб очень: все какая-то вольница; стрельнули раза три, да и врассыпную. Не знаю, сколько их
ушло, а кучка порядочная в лесу осталась.
На Дуэском рейде на Сахалине поздно вечером остановился иностранный пароход и потребовал угля. Просили
командира подождать до утра, но он не пожелал ждать и одного часа, говоря, что если за ночь погода испортится, то он рискует
уйти без угля. В Татарском проливе погода может резко измениться в какие-нибудь полчаса, и тогда сахалинские берега становятся опасны. А уже свежело и разводило порядочную волну.
— Ишь какой
командир! — сказал Яков, когда Сережка
ушел от них далеко. — У нас бы в деревне такого хахаля живо усмирили… Дали бы ему хо-орошую взбучку — и всё… А здесь боятся…
Хорошо бы стать механиком, судьей,
командиром парохода, ученым, делать бы что-нибудь такое, на что
уходили бы все силы, физические и душевные, и чтобы утомляться и потом крепко спать ночью; отдать бы свою жизнь чему-нибудь такому, чтобы быть интересным человеком, нравиться интересным людям, любить, иметь свою настоящую семью…
То, к чему он больше и больше привязывался с самого раннего детства, о чем любил думать, когда сидел, бывало, в душном классе или в аудитории, — ясность, чистота, радость, всё, что наполняло дом жизнью и светом,
ушло безвозвратно, исчезло и смешалось с грубою, неуклюжею историей какого-то батальонного
командира, великодушного прапорщика, развратной бабы, застрелившегося дедушки…
Напрасно старший офицер упрашивал
командира спуститься вниз, пообедать, как следует и отдохнуть. Капитан не соглашался и, словно бы желая выяснить, почему он не
уходит, проговорил...
— Если
уйдете, то, наверно,
командиром, Андрей Николаевич! — промолвил капитан.
— Обязательно! Какой тут даже может быть разговор! — пылко вмешался смотритель. — Мы приданы к дивизии, все учреждения дивизии уже
ушли. Как мы смеем не исполнить приказания корпусного
командира? Он наш главный начальник.
Через минуту главный врач стоял перед корпусным
командиром, вытянувшись и приложив руку к козырьку. Генерал сурово сказал ему что-то и вместе с начальником штаба
ушел в свой вагон.
— По правде сказать, и об этом разговор был, кричат, словом, чтобы и корня не было! Мы уж их уговаривали: за что нашего
командира убивать? Тут и другие сказали: ведь, дескать, чуть что, и он от нас не
уйдет, как гость сидит, — приди и бери!