Неточные совпадения
Достигнув середины ее, он оттуда свешивался вниз и начинал уже цеплять вершины других
дерев или же висел на воздухе, завязавши
кольцами свои тонкие цепкие крючья, легко колеблемые воздухом.
Перебирая их, он в нижнем ящике старой тетушкиной шифоньерки красного
дерева, с брюхом и бронзовыми
кольцами в львиных головах, нашел много писем и среди них карточку, представлявшую группу: Софью Ивановну, Марью Ивановну, его самого студентом и Катюшу — чистую, свежую, красивую и жизнерадостную.
Он устроен таким образом, что когда в нем вставляли поперечные распорки и за
кольца привязывали к
деревьям, то получалось нечто вроде футляра, в котором можно было лежать, сидеть и работать.
Мальчик поднял
кольцо, во весь дух пустился бежать и в три минуты очутился у заветного
дерева. Тут он остановился задыхаясь, оглянулся во все стороны и положил колечко в дупло. Окончив дело благополучно, хотел он тот же час донести о том Марье Кириловне, как вдруг рыжий и косой оборванный мальчишка мелькнул из-за беседки, кинулся к дубу и запустил руку в дупло. Саша быстрее белки бросился к нему и зацепился за его обеими руками.
Филипп Филиппович кивнул головой, его неподвижная, точно вырезанная из
дерева, борода покачнулась, и он протянул Евсею белую пухлую руку с золотыми
кольцами на коротких пальцах. Евсей закрыл глаза и отшатнулся.
А минута казалась неизбежной. Он медленно повернул голову и опять посмотрел на револьвер. Револьвер был большой, казенного образца, системы Смита и Вессона, когда-то вороненый, но теперь побелевший от долгих скитаний в кобуре доктора. Он лежал на столе ручкою к Алексею Петровичу, которому были видны потертое
дерево ручки с
кольцом для шнурка, кусок барабана с взведенным курком да кончик ствола, глядевший в стену.
Чужие люди были дома. На столе горела свеча, хотя они ничего не работали. Один лежал на постели и, пуская
кольца дыма, задумчиво следил за его завитками, видимо, связывая с ними длинные нити собственных дум. Другой сидел против камелька и тоже вдумчиво следил, как перебегали огни по нагоревшему
дереву.
Сухой Мартын изшатался и полуодурелый сошел с
дерева, а вместо него мотался на бревне злой Дербак. Он сидел неловко; бревно его беспрестанно щемило то за икры, то за голени, и с досады он становился еще злее, надрывался, и не зная, что делать, кричал, подражая перепелу: «быть-убить, драть-драть, быть-убить, драть-драть». Высокие ели и сосны, замыкавшие
кольцом поляну, гудели и точно заказывали, чтобы звучное эхо не разносило лихих слов.
Бережно собрали мы кости и положили их в ящик красного
дерева. Князь запер его и положил ключ в карман. Когда мы собирали смертные останки, нашли между ними брильянтовые серьги, золотое обручальное
кольцо, несколько проволок из китового уса, на которых кой-где уцелели лохмотья полуистлевшей шелковой материи. Серьги и
кольцо князь взял к себе.
— Ба, ба, ба! — вскричал Вульф. — Если б не борода, я принял бы молодца на
дереве за майора трабантского [Трабанты (драбанты) — телохранители.] его королевского величества полку, Фейергрока, когда он из-за батареи стаканов и бутылок пускает в подступающих к нему фузеи [Фузеи —
кольца.] табачного дыма. Смерть на пуховике, если я лгу! Расскажи-ка, любезный, что изображается на этой картинке и что за тарабарщина написана под нею?