Неточные совпадения
— А знаете, — сказал он, усевшись в пролетку, — большинство задохнувшихся, растоптанных — из так называемой чистой публики… Городские и — молодежь. Да. Мне это один полицейский врач сказал, родственник мой.
Коллеги, медики, то же
говорят. Да я и сам видел. В борьбе за жизнь одолевают те, которые попроще. Действующие инстинктивно…
— Н’нет, не жирно. А
говорили про него — р’радикал. Вы,
коллега, не из Новгорода? Нет? Ну, все равно, будемте знакомы — Попов, Николай.
Он был очень толст, страдал подагрой. И. С. Тургенев ему
говорил: «Мы
коллеги по литературе и подагре».
— Ну, что хорошего? — мрачно
говорил он порою своим
коллегам по профессии.
— По секрету скажу вам — это не у вас одного. Мой
коллега недаром
говорит об эпидемии. Вспомните-ка, разве вы сами не замечали у кого-нибудь похожее — очень похожее, очень близкое… — он пристально посмотрел на меня. На что он намекает — на кого? Неужели —
— Получил, между прочим, и я; да, кажется, только грех один. Помилуйте! плешь какую-то отвалили! Ни реки, ни лесу — ничего! «Чернозём»,
говорят. Да черта ли мне в вашем «чернозёме», коли цена ему — грош! А
коллеге моему Ивану Семенычу — оба ведь под одной державой, кажется, служим — тому такое же количество леса, на подбор дерево к дереву, отвели! да при реке, да в семи верстах от пристани! Нет, батенька, не доросли мы! Ой-ой, как еще не доросли! Оттого у нас подобные дела и могут проходить даром!
Я читаю в предстании здесь секретаря и соборного протодьякона. Пишет, — это вижу по почерку, —
коллега мой, отец Маркел, что: «такого-то,
говорит, числа, осеннею порою, в позднее сумеречное время, проходя мимо окон священника такого-то, — имя мое тут названо, — невзначай заглянул я в узкий створ между двумя нарочито притворенными ставнями его ярко освещенного окна и заметил сего священника безумно скачущим и пляшущим с неприличными ударениями пятами ног по подряснику».
— Очень рад быть полезным,
коллега, —
говорю я, — но давайте сначала споемся относительно того, что такое диссертация. Под этим словом принято разуметь сочинение, составляющее продукт самостоятельного творчества. Не так ли? Сочинение же, написанное на чужую тему и под чужим руководством, называется иначе…
Так-с… Прием, они
говорят, сейчас ничтожный. В деревнях мнут лен, бездорожье… «Тут-то тебе грыжу и привезут, — бухнул суровый голос в мозгу, — потому что по бездорожью человек с насморком (нетрудная болезнь) не поедет, а грыжу притащат, будь покоен, дорогой
коллега доктор».
— Послушайте,
коллега, ехать опасно. Вы можете заблудиться, —
говорил мне врач шепотом в передней. — Останьтесь, переночуйте…
— Очень приятно встретиться… В теперешнее время забывают нас, старых артистов, и тем более отрадно… Нет, нет, благодарствуйте, от завтрака я откажусь… Но если вы уже так настаиваете, то разве одну только м-маленькую рюмочку водки… за компанию. Только уговор: расчет по-американски, каждый за себя… Merci. Ваше здоровье!.. Пожалуйста, не беспокойтесь, мне отлично сидеть. Благодарю вас,
коллега, благодарю, —
говорил он покровительственным баском, пожимая с фамильярной лаской руку фельетониста выше локтя.
Не одолжите ли несколько сантимов на обед?» Студенту
говорю так: «
Коллега!
Григорий Иванович. Люблю мудрецов! (Наклоняясь, почти шепотом.) Вот скажите мне,
коллеги, предложу я вам один очень важный вопрос для существования человека: есть бог или нет? У нас в полку
говорят…
У нас на заводе
говорят, что вы были подкуплены хозяевами, но я этому не верю, потому что хозяева наши не дураки и не станут даром бросать денег, а кроме того, я знаю, что вы не взяточник и не вор, как другие ваши
коллеги, которым нужны деньги на арфисток и шампанское с трюфелями.
— Не больше того, что уже сказал, милейший. Не придирайтесь же к словам,
коллега, если не хотите, чтобы я расправился тотчас же с вашим соплеменником по-свойски. Ну же, приступайте, что ли, вам
говорят, — грубо заключил свою речь рябой австриец.
— Вот, — произнес он на хорошо понятном Милице немецком языке, которым
говорят и швабы, — вот выловил нынче из погреба пана Разеловича, что расстреляли нынче за чрезмерную приверженность к русским. Пана-то расстреляли, a погреба его да и всю усадьбу отдали нам в добычу. Что касается меня, то я там немало поживился и тем и другим… A уж насчет этого коньяка не погневитесь,
коллеги, остатки..
— Да вот вам случай с
коллегой моим, врачом соседнего участка, — заговорил он неохотно, как будто его заставляли
говорить против воли.
Немец не нашелся, что ответить, и понес чепуху, но потом, выпивши вина, разошелся и дал своему русскому
коллеге уразуметь, что он понимает под «общим образованием». Пояснил он не прямо, а косвенно,
говоря о другом.
Речи произносились на всех языках. А журналисты, писавшие о заседаниях, были больше все французы и бельгийцы. Многие не знали ни по-немецки, ни по-английски. Мы сидели в двух ложах бенуара рядом, и мои
коллеги то и дело обращались ко мне за переводом того, что
говорили немцы и англичане, за что я был прозван"notre confrere poliglotte"(наш многоязычный собрат) тогдашним главным сотрудником «Independance Beige» Тардье, впоследствии редактором этой газеты.
Георгий Дмитриевич. Оставайтесь. (Брезгливо и резко.) Как вы не поймете,
коллега, что сейчас не может быть посторонних. Смешно и дико: только сейчас чуть не был убит человек, смерть еще стоит в углу, а он
говорит: посторонний, лишний! Когда все спокойно, тогда он не лишний, а как только нужно, как только что-нибудь случилось… Нелепость какая!
— О чем? —
говорим. — Ну, Якуб вспомнил про поросячьих
коллег, а тебе что такое? У вас свинины не едят и жалеть не о чем.