Неточные совпадения
Опомнилась, глядит Татьяна:
Медведя нет; она в сенях;
За дверью крик и звон стакана,
Как на больших похоронах;
Не видя тут ни капли толку,
Глядит она тихонько в щелку,
И что же видит?.. за столом
Сидят чудовища кругом:
Один в рогах, с собачьей мордой,
Другой с петушьей
головой,
Здесь ведьма с
козьей бородой,
Тут остов чопорный и гордый,
Там карла с хвостиком, а вот
Полу-журавль и полу-кот.
На ногах у него были надеты штаны, наколенники и унты из рыбьей кожи, а на
голове белое покрывало и поверх него маленькая шапочка из
козьего меха с торчащим кверху беличьим хвостиком.
Она была одета в темно-коричневый ватошник, ловко подпоясанный лакированным поясом и застегнутый спереди большими бархатными пуговицами, нашитыми от самого воротника до самого подола; на плечах у нее был большой серый платок из
козьего пуха, а на
голове беленький фламандский чепчик, красиво обрамлявший своими оборками ее прелестное, разгоревшееся на морозе личико и завязанный у подбородка двумя широкими белыми лопастями. Густая черная коса в нескольких местах выглядывала из-под этого чепца буйными кольцами.
Это вино приятно было пить, особенно после острого
козьего сыра, подававшегося к каждому графину, но, выпитое в большом количестве, оно кидалось в
голову, делало человека крикливым и вспыльчивым и толкало к ссорам.
Матушка сидела перед огнем в своем кресле и, опустив книзу глаза, грустно смотрела на ярко освещенную огнем
голову Хариты, которая полулежала на разостланной у ног матери на полу
козьей шкуре и, обхватив руками матушкины колена, прислонилась к ним
головою.
Венцель, вероятно, имел все это в
голове, когда сидел в садике пивницы при Нуссельских сходах, и унес это с собою на сухую гору, на которой глубоко и мирно уснул и видел прелюбопытный сон: он видел бедную чешскую избу в горах Мероница, в избушке сидела молодая крестьянка и пряла руками
козью шерсть, а ногою качала колыбель, которая при каждом движении тихонько толкала в стенку.
— Славная щетка, — сказал он, посматривая искоса на бедного учителя, который в отчаянии пробирался к стене, — точно парикмахерский болван!.. Брутова
голова! Важно причесана, помилуй бог, как гладко; только что стены обметать! Бруты, Цезари, патриоты на
козьих ножках, двуличники, экивоки! Языком города берут, ногами пыль пускают… а
голова — пуф! Щетка, ей-богу щетка!
Здесь, у золотого карниза, где изображен сатир, выкидывающий
козьими ногами затейливый скачок, улыбнулись ему тогда-то; тут, у мраморного стола, положили на плечо могущую и многомилостивую руку, которую он тогда ж поцеловал; далее светлейший, ущипнув его в пухлую, румяную щеку, подвел к огромному зеркалу, только что привезенному из Венеции, чтобы он полюбовался на свою рожу и лысую
голову, к которой сзади приклеены были ослиные уши.
— Арра тулле, эллакенне! (Нет, милочка, не приходи!) Мы сердиты:
голова болит с похмелья; еще ж на карауле и за себя не ручаемся, чтобы не прожгли вас обеих одним поцелуем этого дурачка (он показал на мушкет). Бултых, бабка, в воду
козьими ногами вверх; ступай принимать деток у водяных рожениц.